Седина в бороду

Наконец сэр Мармадьюк со всем своим грузом выбрался из Петворта. Свернув на поросшую травой тропинку, он направился к тому месту, где Ева назначила ему встречу.

Солнце пекло все сильней и сильней, пакеты становились все тяжелее, наш герой, совершенно непривычный к поклаже более обременительной, чем трость, еле справлялся с обязанностями носильщика, тем не менее , несмотря на жару и сопротивление шляпной картонки, он скорымм шагом отмерял отделяющее его от Евы расстояние. Несмотря на быстрый шаг, он двигался все-таки довольно медленно, потому что приходилось бороться, как с дурным характером шляпной картонки, так и с неудобным заплечным мешком. А солнце палило нещадно! Шерстяное пальто сковывало движения. По лицу струился пот, который наш герой не в состоянии был оттереть, поскольку руки его были заняты. Надо ли удивляться, что привычное для него состояние безмятежности было нарушено. Да еще в какой-то момент дорогу преградила довольно высокая живая изгородь.

Сэр Мармадьюк в сердцах чертыхнулся, опустил поклажу на землю, с наслаждением вытер пот и достал часы. Два пополудни! Она ждет его уже два часа! Целую вечность!

Перекинув через изгородь мешок и картонку, он перелез сам, подхватил свою поклажу и решительно продолжил путь.

Тропинка, по которой он шел, петляла то туда, то сюда, с точки зрения сэра Мармадьюка без всякого смысла, пока наконец не нырнула а тенистую рощицу. Сэр Мармадьюк ступил в благодатную тень коровника, стоящего на опушке рощи, когда картонка решительно вырвалась из его объятий, и весело подпрыгивая, покатилась в сторону упомянутого сооружения. Сэр Мармадьюк бросился в погоню. Пузатый мешок, воспользовавшись моментом, развязался, и многочисленные свертки и пакеты, обретя свободу, устремились вслед за шляпной картонкой, которая попрыгав на ухабах тропинки, спокойно закатилась в приоткрытую дверь коровника. Сэр Мармадьюк бросил оставшиеся пакеты на землю, вытер лицо, и, неистово ругаясь, подобрал рассыпавшиеся свертки и нырнул вслед за непокорной шляпной картонкой в открытую дверь коровника.

Это было заброшенное место, которое, судя по всему, уже давно не использовалось по назначению. В одном углу лежала куча полуразложившегося навоза, в другом валялись ржавые вилы. Сэр Мармадьюк огляделся и снял пальто. Сквозь щели в стенах и крыше проникали солнечные лучи, кое-где крыша провалилась, словом в этом старом коровнике царили запустение и разруха. О лучшем убежище нельзя было и мечтать. Сэр Мармадьюк развязал один из пакетов.

И вскоре из старого коровника вышел Джон Гоббс собственной персоной, одетый как крестьянин - потертая шляпа с мягкими полями, пестрый шейный платок, шерстяные чулки, вельветовые штаны и грубые башмаки на толстой подошве, а где-то там, под грудой старого навоза покоилась дорогая и элегантная одежда, облачавшая величественную фигуру того, кто прежде именовался сэром Мармадьюком Энтони Эшли Вэйн-Темперли.

- Вот так-то лучше! - промолвил Джон Гоббс и оглядел свое непритязательное одеяние, совершенно не сознавая, что старый и грубый костюм не скрывает тонкие орлиные черты его лица, изящество длинных, не приученных к труду пальцев и величавую осанку, а, наоборот, контрастирует с ними.

Подхватив оставшиеся пакеты и злополучную шляпную картонку, он снова отправился в путь, а поскольку смекнул, что еще лучшего эффекта маскировки достигнет, изменив походку и осанку, то начал подволакивать ноги и сутулить плечи.

Наконец он добрался до леса и углубился в заросли, то и дело останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Евы-Энн нигде не было видно. Дул легкий ветерок, наполнявший лес едва уловимым шелестом листвы, похожим на крадущиеся шаги. Но сэр Мармадьюк, как и положено герою, старался не обращать на него внимания и рыскал туда-сюда по зарослям, пока, вконец утомившись, не остановился передохнуть. В голове у него стучала одна-единственная мысль: Ева-Энн исчезла! Вот тут сэра Мармадьюка объял страх, и, отбросив в сторону поклажу, он начал дюйм за дюймом прочесывать небольшую, но густую рощицу. Тщетно. Тревога его росла, сменившись паникой, в отчаянии он, забыв об осторожности, громко позвал девушку по имени. Ответом был легкий шорох листвы. Ветерок овевал его разгоряченное лицо. Сэр Мармадьюк остановился в растерянности. Вдруг за спиной треснула ветка. Сэр Мармадьюк резко обернулся и застыл под пристальным взглядом двух глаз, следивших за ним из густых зарослей.

- Господи, Ева-Энн, где ты была? - сурово спросил он ее.

- Шла за тобой, Джон, подглядывала.

- А я-то думал, что это ветер! - в сердцах воскликнул сэр Мармадьюк и устало опустился на поваленный ствол дерева. Вытащил из кармана носовой платок невообразимой расцветки, с отвращением взглянул на него, но пот со лба все-таки вытер. Ева наблюдала за ним со все возрастающим изумлением.

- Пряталась! Подглядывала! А тревожусь, что с тобой случилось?

- Я тоже боялась, Джон, потому и спряталась. Я тебя не узнала! Ты ужасно изменился.

- Ужасно? - обеспокоенно переспросил он.

- Эта грубая одежда! Если бы не лицо, я приняла бы тебя за крестьянина.