Седина в бороду

Сэр Мармадьюк вздрогнул, бросил хмурый взгляд на нож, пальцы его судорожно сжали рукоятку, но в следующее мгновение он поднял глаза и прочел во взгляде девушки такую нежность, что на какое-то время привычная холодная сдержанность покинула его.

- Да, однажды. Это было много лет назад, я был молод, а она еще моложе, совсем девочка. Мы собирались пожениться, но в день свадьбы она сбежала с тем, кого я считал своим лучшим другом. На том все и кончилось.

- О, как это жестоко и подло! - воскликнула девушка, ее серые глаза сверкнули неистовым огнем. - Бессердечное, жестокое создание!

- Скорее бедное и несчастное! - покачал головой сэр Мармадьюк. - Ее счастье длилось недолго, она умерла через год, в одиночестве и крайней нужде.

- А что случилось с тем, кто повинен в этом зле?

- Он жив и здоров. Я не смог его разыскать, хотя потратил на поиски долгие годы.

- Он заслуживает смерти! - процедила Ева сквозь зубы.

- Наверное, дитя мое.

- И все же хорошо, что ты не нашел его, ведь возмездие - это дело Бога. Быть может, человек этот раскаялся в своем грехе.

- Быть может, дитя мое.

- И больше ты никогда не любил, Джон?

- Нет, и никогда никого уже не полюблю. Сердце мое холодно, оно умерло двадцать лет назад.

- Ты так уверен, Джон?

- Абсолютно!

- Разве может сердце умереть? Нет, я не верю!

- В этом я уверен, как ни в чем другом, дитя мое. А теперь, поскольку я доел последнюю корку, нам пора отправляться в путь.

Глава XIII,

в которой речь пойдет о деревянном сарае и ночных страхах

Ночь застигла путников в дикой и пустынной местности. Они устало поднимались по нескончаемому склону, лишенному какой-либо растительности, которая могла бы послужить укрытием. В лицо бил яростный ветер, а проливной дождь хлестал из бушующей тьмы так сильно, что в какой-то момент наши герои, не сговариваясь, остановились и, переводя дыхание, повернулись спиной к злобным ударам дождя и ветра.

- Ох, - выдохнула Ева, съежившись и дрожа всем телом, - это совершенно невыносимо, Джон!

- Да, довольно неприятно, - согласился тот.

- Этот дождь испортит мое чудесное платье!

- Этот дождь означает постоялый двор, дитя мое!

- Нет-нет, Джон, только не это!

- Как хочешь, Ева-Энн, но мокрая трава - не самое лучшее ложе, а дождь и ветер вряд ли послужат нам одеялом.

- Надо найти тот сарай, о котором я тебе рассказывала.

- Отличная мысль! - сэр Мармадьюк с тоской вгляделся в темноту, бушующую ветром и дождем.

- Но здесь так темно и... о Джон, я заблудилась!

- Безусловно, дитя мое. У меня давно возникло подобное подозрение. Если бы мы час назад вышли на ту дорогу, если бы ты послушалась меня...

- Но мы же не вышли! - возразила Ева.

- А могли бы, Ева-Энн, и теперь бы уже грелись у уютного камина на каком-нибудь постоялом дворе..

- Но мы же не греемся! - раздраженно воскликнула девушка.

- Мне тоже так кажется, дитя мое. Будь неладен этот ветер!

- Дождь еще хуже, Джон. Так жаль мое чудесное платье.

- Ты, наверное, очень устала, Ева-Энн?

- Нет, честное слово, нет!

- Твой голос свидетельствует о другом, дитя мое. Да и я притомился.

- А я к тому же сбилась с пути! - обреченно прошептала девушка. Заблудилась и...

- И я тоже заблудился, дитя мое. Ей-богу, я до сих пор не нашел своей дороги, да и не имею такого желания, ну так что ж? Будь у нас палатка...

- Но у нас ее нет, Джон!

- Как ты догадлива, дитя мое. Что ж, тогда нам ничего не остается, как идти вперед. Брось свою поклажу и держись за меня.

- Бросить?! Джон, не требуй от меня этого! Там же ложки, вилки, полфунта масла...

- Брось их, мы купим еще.

- Ни за что, Джон, это грех!

- Грех? Ты все-таки ухватись за меня покрепче, Ева-Энн.

- Джон, твой сюртук насквозь промок.

- И твое платье, Ева! И ноги, наверное, тоже?

- Конечно, Джон, как и твои. Больше всего мне жаль моих прекрасных чулок, они уж точно пропадут.

- Купим другие.

- Боюсь, Джон, ты слишком расточителен. Но до сих пор я никогда не носила шелковых чулок. Они так приятны на ощупь. Конечно, это греховное тщеславие, но все равно они мне так нравятся, и мне по-настоящему жаль... Какой дождь!

- Адская ночь! - Сэр Мармадьюк съежился под очередным порывом ветра и дождя. - Такая ночь способна убить всякую романтику, погасить пыл юности и привести человека средних лет в самое удрученное состояние. Да и кто, скажите на милость, способен сохранить веру в свою судьбу, когда холодные струи стекают по спине, а в сапогах вода так и хлюпает? Никто! И уж, конечно же, не одинокий холостяк сорока пяти лет.

- Но ты вовсе не одинок, Джон, ведь я с тобой! - Она сжала его руку. Ты рад этому, Джон? Ответь мне!

- Да, Ева... да и в то же время нет.

- Я понимаю, что приношу тебе лишь одно беспокойство, - вздохнула она. - Заставляю тебе делить со мной мои страхи и тревоги...

- Как раз этому-то я и рад, дитя мое. Помогая тебе, я забываю о собственной никчемности. Но...

- Свет! Я вижу свет! - вскричала девушка. - Смотри, вон там!

Сэр Мармадьюк поднял голову. Вдали, пробиваясь сквозь ветер, дождь и тьму, мерцал робкий желтый луч. И путники поспешили к этому приветливому сиянию, превратившемуся вскоре в окно большого сарая.