Седина в бороду

- Что ты хочешь этим сказать, Джон? - девушка с беспокойством взглянула на джентльмена.

- А также палатку, два котелка и чайник!

- Ты бредишь, Джон?

- Взгляни сама!

Он повел девушку в лощину, где они и обнаружили Горация, с огромным аппетитом пожиравшего тростниковую подстилку. Невозмутимо чавкая, осел поднял лохматую голову и навострил длинное ухо. Хитрый глаз уставился на пришельцев. Сэр Мармадьюк отступил в сторону:

- Ева-Энн, позволь представить тебе Горация, нашего спутника в предстоящих странствиях.

- О, - звонко рассмеялась Ева, - какой у него умный взгляд!

- Примечательный факт, дитя мое, учитывая, что это всего-навсего осел!

- Но бедняжка голоден, Джон, посмотри, он совсем изголодался!

- Удивительно! - озадаченно согласился сэр Мармадьюк. - Гораций уже управился с шейным платком отнюдь немалых размеров, который вкупе с этой тростниковой подстилкой был призван утолить желания ослика. Но, похоже, этого не произошло. Этот осел - самая большая загадка на свете.

Ева засунула руку в корзину, извлекла большую морковку и протянула ее Горацию. Тот поднял морду, шершавый нос обнюхал соблазнительный овощ, и подстилка вмиг была забыта. Бархатистые губы деликатно приняли подношение из рук девушки.

- Он очень милый! - с восторгом сообщила Ева-Энн.

- Удивительно, - повторил наш джентльмен.

- Его надо почистить, Джон!

- И верно, при ближайшем рассмотрении животное выглядит до крайности неопрятным, дитя мое. Но пойдем посмотрим на наши остальные приобретения.

И как приятно было наблюдать, с какой радостью Ева-Энн рассматривала каждый предмет. Особенно заинтересовали ее помятые котелки.

- Они придутся так кстати, Джон! - воскликнула она, не отрывая горящих глаз от почерневших бесформенных уродцев.

- Два котелка и чайник! - несколько уныло откликнулся сэр Мармадьюк. Один котелок, как мне сказали, без ручки, и оба они отвратительны на вид. Нужно немедленно их выкинуть...

- Ни в коем случае, Джон! Я их почищу, и они заблестят как новенькие.

- Ты не устаешь поражать меня, дитя мое!

- А вот и палатка! - восторженно воскликнула Ева.

- Палатка, - он помрачнел еще больше, - при ближайшем рассмотрении выглядит не менее отвратительно, чем посуда.

- Перестань, Джон, просто она такого цвета.

- С огромной дырой! - вздохнул он обреченно. - Хотя мне дали совет прикрыть ее крышкой от котелка...

- Ничего страшного, я зачиню дыру, Джон.

- И тем не менее, Ева-Энн, палатка эта - одно расстройство.

- Зачем же ты купил ее?

- Во-первых, потому что продавалась только эта палатка, и, во-вторых, издалека она выглядела вполне прилично.

- Ты дорого за нее заплатил, Джон?

- Мне показалось, продавец был доволен.

- Что ж, это очень милая палатка, она мне нравится, - решила девушка.

- Благослови тебя Господь, дитя мое, ты слишком добра! Тебе придется довольствоваться этим неприглядным сооружением, пока мы не приобретем что-нибудь получше.

- Но мне не нужно ничего лучшего, ты и так очень добр и внимателен ко мне, эта палатка...

- Последний владелец, - сэр Мармадьюк с сомнением взглянул на полотняное сооружение, - выглядел довольно опрятно. И все же думаю, ее следует хорошенько встряхнуть и переставить на новое место, скажем, вон под то дерево, если ты согласна ночевать сегодня в этой лощине.

- Да, здесь очень удобно, и главное, уединенно. Вон там течет ручей, что тоже кстати, так что давай останемся здесь. Надо подогреть пирог. Я разведу костер.

- А я займусь палаткой.

Сняв сюртук, сэр Мармадьюк принялся за работу, и в конце концов не без труда сумел-таки свернуть палатку, совладав с путаницей из колышков и веревок. Он перетащил палатку на облюбованное место недалеко от журчащего ручья, где тенистые деревья и кусты создавали некое подобие беседки из листьев.

До сих пор погода стояла совершенно безветренная; сонная листва едва колыхалась под слабым дуновением ветра, но как только сэр Мармадьюк начал устанавливать палатку, налетел внезапный порыв ветра, словно присланный какими-то злобными духами. Ветер игриво подхватил холст, и то, что секунду назад являло собой безобидную палатку, вмиг обернулось в своевольным чудовищем, которое вырывалось из рук, легкомысленно порхало вокруг нашего героя, хлопало его по голове, путалось в ногах, словом, развлекалось вовсю. С достойным восхищения терпением сэр Мармадьюк пытался успокоить этот полотняный вихрь, но время шло, а все попытки нашего героя оканчивались ничем. Постепенно он разъярился, и борьба с непокорным сооружением приняла жестокий и беспощадный характер. Сэр Мармадьюк метался взад и вперед, размахивал руками, топал ногами, но чудовище лишь злобно хохотало и бесновалось на ветру.

Когда Ева направилась к ручью за водой, она обнаружила сэра Мармадьюка, без сил привалившегося к стволу дерева. И тут-то, конечно же, ветер стих, а чудовище успокоилось. Сэр Мармадьюк, задыхающийся и вспотевший, повернулся к Еве, которая прислонилась к дереву в приступе беззвучного хохота.

- О, Джон, - наконец выдохнула она. - прости за этот смех, но... Джон!

Сэр Мармадьюк надменно вскинул голову:

- Ева-Энн!