Седьмая печать

У подполковника в последние дни разыгралась подагра. Медики в шутку зовут сей недуг англосаксонской болезнью, поскольку давно заметили, что страдают от подагры преимущественно люди этой национальной принадлежности. Полагают, происходит подагра от неумеренного потребления мяса, что англосаксам свойственно. И то верно: кто ещё более их украшает обеденный стол свой всевозможными колбасами, сосисками, окороками, грудинками, балыками и тому подобным?.. Подполковник Ахтырцев-Беклемишев к англосаксам никаким боком не предлежал, ни кровинки англосаксонской в его славянских жилах не протекало, более русского человека, чем он, во всей России, возможно, было не сыскать, и мясным он не злоупотреблял (его всегда хвалили за правильную диэту знакомые доктора), однако вот приступы англосаксонского недуга временами мучили его жесточайшие. Распухали суставы на стопах и были так болезненны, что не только ходить, но даже и пальцами пошевелить было невозможно; прикосновение простыни или легчайшего батистового платочка к суставу вызывало сильнейшую боль. Когда приступы проходили, подполковник ещё долго хромал. Но тростью пользоваться не хотел. Из-за болезни предпочитал носить разношенные старые сапоги и не любил сапог новых...

В очередной раз убедившись, что припухлость суставов постепенно уменьшается, Виталий Аркадьевич раскрыл папку и углубился в чтение отобранных для него документов.

Спустя минуту он раздражённо отложил в сторону одно донесение, за ним, чертыхнувшись, другое; зло и судорожно вздохнув, едва не смял третье:

— Кто во что горазд, право! Через пень колоду! А почерки-то, почерки! Что граблями по грядке водят...

Задержался глазами на четвёртом донесении, уж и руку занёс, чтобы его смять. Но замерла рука над бумагой, расслабилась, и потеплели глаза:

— Ну вот, это совсем другое дело!.. Кто доносит? — он заглянул в последнюю страницу, разобрал размашистую, уверенную, красивую подпись. — Охлобыстин. Н-да! Имечко. А почерк хорош. И, пожалуй, слог недурен. Излагает ясно и обстоятельно; значит, ясно и обстоятельно мыслит. Надо обратить внимание на этого... как его бишь... — он опять заглянул в последнюю страницу. — На Охлобыстина.

Подполковник вернулся к первой странице, стал читать внимательно:

«В доходном доме у вдовы купца II гильдии Марфы Яковлевой снимает квартиру девица Фанни Соркина, лет двадцати пяти, из мещан. В этой квартире имеют место быть регулярные сходки неблагонадёжных (по определению дворника Равиля Рахматуллина) лиц. Выйти на эту явочную квартиру удалось случайно — в результате слежки за Романом Скворчевским, членом ИК «Земли и воли», о коем будет мною донесено особо. Собираются у Соркиной два-три раза в неделю под видом гулянок. Бывают у неё, помимо названного Скворчевского, Савелий Златодольский, братья Бегаевы, Дмитрий Бертолетов и другие лица, имён и сословной принадлежности которых пока что узнать я не смог. Однако, как удалось выяснить, водки на «гулянках» не пьют, музык на «гулянках» не играют и плясок, сотрясающих домы, не пляшут, гаудеамусов не поют; тихо сидят, не ссорятся, на лестницах пьяными не валяются, с дворниками не задираются, окурков в форточки не бросают. Из чего имею основание заключить...»

— Так, ну это понятно, — подполковник усмехнулся. — Наблюдателен, шельма. Молодец!

Он пролистнул пару страниц, зацепился взглядом за какое-то имя, и брови его поползли вверх:

— Вот так обструкция!..