Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

Курьер исчез. Путтипут стал развязывать шнурок на горловине мешка, и из него показалось резиново-механическое устройство в виде говорящей головы главной дурдонской свахи Мимозы Сябитовны. Верхняя часть её туловища была облачена в футболку с надписью крупными буквами "КУЗЬКИНА МАТЬ ЗОВЁТ НАХ!". Ног - если не считать двух стоп, развёрнутых пятками вперёд - не было вовсе, а остальное представляло собой широкий нержавеющий корпус сверхмощной термоядерной бомбы.

- Вы... кто?! - обомлел Путтипут.

- Маашина Суднава Дня-а, - представилось резиново-механическое устройство. - Меня полстрааны любит, полстрааны ненаавидит. А пътааму, штъ я - наародная! Боомба въдаародная!

И, босыми пятками вперёд, она пустилась в пляс, напевая:

Секс-бом, Секс-бом,

Ай эм Секс-бом,

Энд бэби ю кэн терн ми он!

Разбуженные клошары зашикали:

- Hе, toi, arrеte de chanter! Tu attireras les sirеnes (Эй, заткнись! Ты привлечёшь русалок)!

- Сказки... Булонского леса! - отмахнулся Путтипут, но, на всякий случай, ущипнул себя за нос.

Реальность вокруг не изменилась - те же картонные коробки, то же ароматное пальто PR-аса Стржемббельса, те же поднявшиеся до рассвета бомжи, деловито потрошащие не то ворон, не то галок, угодивших за ночь в расставленные по окрестным газонам силки. И те же черти, вкачавшие в мочевой пузырь два океана, и вкачивающие следом океан третий - Индийский.

Путтипут восстал во весь рост, как герой в финальном кадре фильма "Подвиг разведчика". И крикнул клошарам:

- Эй, шваль, wo ist die сортир? (Эй, лошадь, во ист ди выходить?)

- Que veut-il, cette alboche? (Чего хочет этот фриц?) - не поняли клошары. - Ah! Il veut couler un bronze. P"tin! (А! Он хочет отлить бронзу. Бля!)

- Аh! Ton petit Jesus veaut pleurer! (А! Твой исусик хочет плакать!) - догадалась участливая атаманша клошаров. И махнула на реку: - Chichemanes lа-bas! (Отливальня там!)

Терпеть дальше Путтипут не мог. Следуя завету Гай Германика Калигулы "Mundus erit explodere, non vesicam" - "Пусть лопнет мир, а не мой пузырь", он вприпрыжку, с ноги на ногу, доскакал до парапета, кряхтя взобрался на него, спустил портки, исподнее, и принялся отливать. Радуясь облегчению, он запел неофициальный гимн Дурдониса:

Не-е ва-ляй ду-ра-ка А-мерика,

Не аби-дим, КАМУ ГА-ВА-РЯ-АТ!

Ат-давай-ка земли-цу А-ля-са-ачку,

Ат-да-вай-ка радимую ВЗАД!

Тут он заметил торчащий из воды плакат:

ПРЕКРАТИТЕ ПИСАТЬ В РЕКУ,

МЫ В НЕЙ ЖИВЁМ!

- Врёте! - не поверил Путтипут, опустил веки и продолжил напевать:

Тё-омны у-ли-цы, девки у-умницы...

Дальше он забыл, и перескочил к припеву:

Ба-ня, ба-бы, гар-монь, да ла-сось!

Да чёрная икра...

Ya, ya! Kemska volost!

Снизу, от самой воды донёсся тонкий голосок:

- Мачо! Ты не на одну писай! Давай, на всех помахивай!

От неожиданности Путтипут едва не рухнул с парапета в реку. Свободной рукой он протёр один глаз: под ним собралась огромная стая русалок, изготовившихся к прыжку - они скалили зубы и тянули когтистые бледные пальцы к его причинному месту.

- М-М-М-М...- в ужасе замычал Путтипут.

Русалки только и ждали его смятения, и стали вылетать из воды одна за другой, целясь ухватить за лингам.

- М-МА-А-А!!! - в ужасе заорал Путтипут.

- Кузькина Мать с таабой, сынок! - услыхал он за спиной. - Не бои-ись!

На парапет рядом с ним неуклюже вскарабкалась Секс-машина Судного Дня.

- Дааписывай, сынок, спаакойна! Хыть адна макраахвостка дёрнеца - всем хвасты разом паатшибааю!

Путтипут приосанился, строго пообещал речным девам "Ай"л би бэк", и принялся дописывать. Кузькина мать простёрла одну длань ему на плечо, другою дланью задрала себе подол спереди, и спросила обитательниц Сены:

- Пра "тяжёлую" воду слыхаали? Изаатопы в'даарода - тритий, там, дейтерий, каароче...

И тоже принялась, стоя, добавлять жидкости в Сену.

Русалки вдруг забеспокоились и, оглядываясь в сторону противоположного берега, стали одна за другой поспешно скрываться в чёрной глубине. С той стороны по воде, яко по суху, приближался странный субъект.

Секс-машина Судного Дня поправила на носу очки, сощурившись, пригляделась, и вспомнила:

- Каагда нас сюда заабрасывали, мы на той старане речки балаган видаали, типа шапито. "Цирк дю Солей" называется. Акробат, может, йихний какой заблудился...

Когда водоходец приблизился, Путтипут разглядел, что одет он в светло-коричневую пижаму, в какие в гуманоидариуме имени Сербского наряжают пленных инопланетян. На нагрудном кармане пижамного жакета красовалась свежая нашивка с изображением кролика. Путтипут возмутился разгильдяйству и халатности руководства гуманоидариума, допускающего подобные выходы подопытных гуманоидов за периметр спецучреждения, и такое вот беспризорное хождение-брождение по Гейропе. Не переставая писать в реку, он окликнул бродягу:

- КТО ТАКОВ?

Водоходец отвечал негромко:

- Йешу ха-Ноцри, Жезю-Крист, Йезус Крыстос, Хэсус Кристо, Ешуа Машиах, Эль Маси Хайеси, Йесу Тиду, Йесу Кирисуто, Хазрети Иса, Джизас Крайст... Можно звать просто - Иса Юсуфович, сын Марьям.

- ФАМИЛИЯ?!

- Богов.

"Либо у меня глюки, либо - Второе пришествие! - рассудил про себя Путтипут. - Клонировали-таки его ссаные бельгийцы!"