Седьмая вода

— Ром, а ведь, и правда, дело говорит девушка, — не особо охотно признал наш водитель. — Такого точно никто не будет ожидать. И нам реально лучше сейчас их спрятать, а самим спокойно разобраться. А здесь, случись что, куда мы его уложим? В чугунную ванну?

Один режиссер, подпив слегка, жаловался мне, что задуманные им сцены люди видят совершенно, вот просто абсолютно по-другому, не так, как он планировал. Я не планировала ничего, но следующие кадры, честное пионерское, ужасно хотела бы увидеть глазами тех, кто наблюдал за родительским домом из окон тонированного огромного джипа, стоявшего метрах в двадцати от нашей калитки. Если, конечно, охранники не ошиблись, и там действительно находились наблюдатели, основная цель которых нахально давить на психику самим фактом присутствия.

Сотрясая воздух децибелами неумирающего «Прилетит вдруг волшебник» из открытых окон, к соседнему с нашим домом подъехал «пирожок» — то ли старый «Москвичонок», то ли новый «Рено» — разобрать модель и марку разрисованного зелеными гиппопотамами, ядовито-розовыми маленькими пони, шариками и бабочками автомобильчика было совершенно нереально. За рулем транспорта сидел… кошак — огромный, шерстяной, толстенный полосатый кошак. Нет, понятно, что это был просто костюм кота, надетый на водителя, но увидев такое соседство на дороге, я бы, ей Богу, вильнула на обочину от греха подальше. Машинка, останавливаясь каждые три метра — очевидно, давая возможность аниматору прочитать адрес, наконец, доползла до высоких кованых ворот соседей, неуклюже покрутившись и заезжая на лелеемые соседкой тетей Машей клумбы с отцветающими тюльпанами, развернулась носом к наблюдателям и заглохла, дернувшись перед этим вперед. «Кошак» выполз, огромной перчаткой попытался поправить наверняка заползшие куда не просили труселя под костюмом, потом ощупал себя, подтянул то ли живот, то ли грудь — в нечеловеческих пропорциях развлекательной амуниции легко было спутать эти части тела — и полез открывать задние дверцы, откуда под его же нечеловеческий вопль: «Мля-я-я, ну скока просить можно, связывайте вы их!» начали величаво выплывать десятки и десятки разноцветных и разнокалиберных воздушных шаров. Огромное облако всех цветов радуги буквально заполонило все окружающее пространство, от него рябило и сливалось в глазах, обращая все в беспрерывно движущуюся кашу. Шарики летали, некоторые застревали в богатейшем кусте цветущей сирени и тут же лопались, «кошак» крутился и вопил, Владимир Ферапонтов продолжал грустить под музыку Владимира Шаинского о редкости отмечаемого праздника жизни, выскочившая на вопли огромная «тетя Маша» в бигудях, цветастом махровом халате и с зеленой маской на широком лице, узревшая потоптанную наглыми шинами разрисованного уродца клумбу, включила басок на полную мощность. Из наших ворот на производимый у соседской калитки шум вывалилось пятеро охранников и стали распинывать шары, которые, совершая круги, упорно возвращались на прежнее место, материли кошака-переростка и добавляли суеты и бессмысленных телодвижений… Красота. За мельтешением и громкостью которой никто и не узрел, как за стеной из шариков, связанных из них же букетов и пальм, в «пирожок», грамотно развернутый под углом к наблюдателям, здоровенный рыжий детина внес Сеню, следом за которым проскользнула и я с небольшим рюкзаком.

А через пару минут истерично что-то мявкающий в свое оправдание «кошак» под зычные вопли: «Понаберут школоту, даже города не знают — ишшо одна Черноморская на буграх есть, а ты сюда приперся, хамишь уважаемым женщинам, а где-то, чай, дитё рыдает, к которому ты, дурень, на праздник опоздал, та еще и шарики все угробил, кулёма. Это ж скока за них уплочено, а?», — утрамбовал жалкие остатки не приконченных усилиями охраны беглецов в заднюю дверцу. Взвизгнув тормозными колодками, «пирожок», сопровождаемый витиеватыми напутствиями мужиков в камуфляже, явно не предназначенными для детских ушей, бодрым козликом проскакал мимо получивших свою долю развлечений скучающих наблюдателей. Я, не сдержав порыва, показала им в затонированное стекло «шариковозки» средний палец. От души так показала, уточнив еще и линию, по которой пришит рукав ветровки.

И только после этого, проверив устроенного рядом наспех Арсения, я с облегченным вздохом откинулась, прислоняясь спиной к не слишком удобной металлической стенке и ощущая, как расслабляются намертво застывшие от напряжения мышцы спины.

ГЛАВА 30

Арсений.

— Ася, говоришь?

Мужской незнакомый голос вторгся в мою безмятежность. Кто это?

— Вася.

А вот это хорошо. Лучше всего.

— Варя? — повысил незнакомец голос.

— Ва-а-ася!

Да, это то, что нужно! Как прохладное касание в жару, приносящее облегчение.

— Валя? — снова скрипуче вскрыли мой мозг, испортив момент.

— Да что ж такое! Та Василисой ее кличут! Ва-а-ася-я-я! — вмешался еще один женский голос таким «шепотом», что жутко хотелось взмолиться делать это чу-у-уть потише.

— Вот че ты так вопишь? Я что, глухой? — обиженно прогудел загадочный дознаватель.