Седьмая вода

В своей комнате я, встав перед шкафом, расстегнул джинсы, освобождая упершийся в ширинку член, и зашипел от его болезненной твердости. Чертова Васька! Заноза! Зараза! Даже и понятия ведь не имеет о том, что творит со мной сам факт ее появления и осознания, что вот опять между нами только одна стена.

Обжигающе холодный душ стал очередным напоминанием, как «хорошо» мне жилось бок о бок с одной ледяной скульптуркой. Сколько их было, этих хреновых «закаливающих» процедур и даже вынужденных ночных купаний в ледяном море… Одевшись, я спустился вниз, где меня уже ждал отец, который снова говорил по телефону с медперсоналом.

— Как дела? — спросил я, видя, как напряглись его скулы.

— В данный момент без изменений. Но ухудшений нет. Прогноз пока благоприятный, — лишенным эмоций голосом ответил отец, слово в слово повторяя услышанное.

Не знаю уж, в который раз за последние сутки я это слышу. Не умею показывать, но меня тоже очень пугает болезнь Марины. И даже не потому, что я отчетливо вижу, что если мой отец потеряет эту женщину, то и ему самому конец. Мучительная обреченность читается в каждом его движении и взгляде, чего я не видел никогда прежде. Но дело еще и в том, что и мне подобная утрата нанесет удар в самое сердце. Мы за эти годы после стремительного отъезда Василисы очень сблизились с Мариной. И не только потому, что только через нее я мог ухватить хоть крохи инфы о беглянке, заговаривая о ней как бы невзначай. Но и потому, что Марина сама по себе была очень хорошим, по-настоящему добрым и бесконечно мудрым человеком, прекрасно осознающим собственные несовершенства и отдающим отчет в совершенных ошибках. Она и мне помогла многое узнать о самом себе и пересмотреть отношение к жизни. Марина стала неким цементом, который скрепил наши уже почти развалившиеся отношения с отцом. Не знаю, как у нее так вышло, но эта хрупкая женщина сотворила то, что не выходило у нас — двух здоровых мужиков. Пришла и сделала нас семьей, а не двумя, вроде, родными, а по сути чужими людьми. Я никогда раньше не думал о ней, как о матери, которой у меня, собственно, никогда и не было. Но сейчас, когда неожиданно ясно проступила перспектива ее исчезновения из наших жизней, я вдруг осознал, до чего же близким человеком стала для меня, казалось бы, посторонняя женщина.

Само собой, что сегодня отец в офисе был практически бесполезен, но и оставаться ему в четырех стенах, ожидая известий, которых, скорее всего, не будет еще несколько дней, не стоит.

Закрутившись, я почти и не заметил, как прошла большая часть дня.

Поэтому, когда в четыре позвонила Лариска Талина, я поморщился, но ответил. Ларка у нас была источником инфы номер один в городе, а проще говоря — маниакальной сплетницей. Собирать и передавать подробности жизни других людей было ее самой сильной и, пожалуй, единственной страстью. Когда-то, еще в старших классах я переспал с ней пару раз, ну, может, еще разок в моменты моего алкогольного дайвинга, тогда я вообще не помнил, где и с кем. Благо необходимость предохраняться была как основной инстинкт, ничем не перешибешь, а то давно бы или нацеплял черте чего, или платил алименты. И опять же, спасибо Марине, которая медленно и ненавязчиво, каким-то непостижимым образом смогла убедить меня, что мои загулы ничего не решают в этой жизни, не снимают существующих проблем и даже не дают облегчения, а только похмелье и ощущение грязи снаружи и изнутри, и я перестал спускать свою жизнь в сортир.

— Приветствую, Ларочка. Что у нас еще случилось?

— Здравствуй, Арсюша, мимимишка ты моя, — затараторила она, и я скривился. — Слушай, мне сейчас только что звонила Ирка Смолина и божилась, что она Василиску Орлову в магазине видела, рядом с городской больницей.

Значит, все-таки Василиса решила сходить в больницу, хоть и знала, что не пускают. Но тут я могу ее понять. Просто постоять под дверью и услышать своими ушами заверения врачей и санитарок — и то приносит хоть какое-то облегчение.

— Ну? — спрашиваю я.

— Что ну-то? Я ей сказала, что глюки у нее, а сама думаю, позвоню-ка тебе. Кто же лучше знает. Ты же ее брат.

Вот с некоторых времен ненавижу, когда нас братом и сестрой называют! Хоть и сам дразнил Василису постоянно нашим мнимым родством, но с ночи ее побега просто не могу вынести, когда намекают на наши семейные связи.

— Ну Арсю-у-уша! — заканючила Лариска.

— Что?

— Ну что, что! Василиска приехала или как?

— Приехала.

Вот, теперь через пару часов весь город будет в курсе, и даже те, кому и знать не стоит. Но что поделаешь, все равно узнают. Не сейчас, так завтра.

— И как она? Похорошела?

От воспоминания, насколько «похорошела» Василиса, у меня опять свело зубы и потянуло тягучей болью в паху, скапливая кровь в совсем сейчас не нужном месте.

— Такая же.

— Слушай, я читала в журнале одном, что она спит с актером одним, и они, типа, даже живут вместе гражданским браком. С Кириллом Ароновым. Это правда?