Седьмая жена Есенина

– На меня многие пялятся, – еле удержалась, чтобы не напомнить о вчерашнем вечере. – Привыкла уже, иммунитет выработался. Давай сейчас попьем чаю, и ты ляжешь спать.

– А ты что, с ними останешься? – скорее обозленно, нежели испуганно вскинулся он.

– Я тоже посплю, – ответила как можно спокойнее.

– Боюсь, что не смогу.

– Надо постараться.

Когда они возвратились в купе, офицеров уже не было.

– Может, пока они роют окоп в ресторане, и мы позволим? В качестве снотворного.

– Ладно уж. Только сначала сходи за постельным бельем. И не забывай, что для соседей ты в завязке, выпьешь и сразу на боковую.

Может, усталость, а может, и напоминание о веселых попутчиках не дали разгуляться его аппетиту. Выпив и почти не тронув закуску, он послушно забрался на верхнюю полку. И заснул неожиданно быстро.

Все вроде сделала: посадила в поезд, уберегла от продолжения пьянки, уложила. А дальше что? В дорогу кинулась как в омут. С какого горя? С какой радости? Очнулась в одном платьице, даже халата нет, чтобы переодеться. Мелькнул и трезвый вариант – сойти на ближайшей станции, сойти с чистой совестью, она и так сделала больше, чем требуют приличия от нормальной женщины. А ненормальная быстренько сняла платье и юркнула под влажную простыню.

На родину Поэта прибыли за полночь. Впрочем, родиной этот город можно было назвать с большой натяжкой. Родился он в самом дальнем районе на границе с другой областью. В город впервые приехал почти в тридцать лет, не найдя приюта в столице. Армейский друг пригласил погостить, отдохнуть на природе. В наследство от бабушки ему достался добротный дом с огородом и сарайкой для поросенка. Любитель покопаться в земле, рыбак и охотник, он с радостью переехал на окраину, а в свою однокомнатную пустил Поэта. Квартиру обещали в Союзе писателей, и, конечно же, выделят, но надо подсуетиться, а ему то некогда, то неудобно.

Все это она услышала в такси, пока ехали с вокзала.

– Замечательный парень и, главное, не пишет стихов, но поэзию любит и понимает, нутром ее чувствует, на мякине не проведешь, бесполезно. Но больше всего меня умиляет его петух. Что свинью держит, это понятно, крепкий мужик должен питаться мясом, а унижаться перед спекулянтами и торгашами не любит. А петух для души. Сказочный красавец.

Голос потеплел, ожил, заиграл оттенками. На вечеринке у Светки ничего подобного не замечалось.

Таксиста он заставил подрулить к самому подъезду. Она ожидала увидеть богемную берлогу, но в квартире было относительно чисто. Первое, что пришло на ум, – сюда приходит женщина. И, не пуская воображение на опасную дорожку, поспешила урезонить себя вопросом, – а почему бы и нет, женщина имеет полное право на существование, намного большее, нежели она. А ей, чтобы не выглядеть смешной, надо постараться не задавать глупых вопросов.

– Вот моя келья, располагайся как дома.

– Достаточно уютно для одинокого мужчины, – проклятый язык, сколько его не сдерживай, все равно чего-нибудь лишнего сболтнет, а вдогонку совсем уж нелепицу понес. – Насколько мне известно, поэты не слишком любят заниматься уборкой.

Не уловив ехидства в женском вопросе, он простодушно объяснил:

– Пол мою редко, но подметаю чуть ли не каждый день, квартира все-таки не моя, хозяева иногда заглядывают, не хочу друга подводить, Нинка у него чистюля, я и гостей стараюсь не таскать сюда.

– Хитрая политика, кто бы мог подумать. Но меня-то притащил?

– Особый случай, ты спасла меня.

– Прямо-таки национальная героиня.

– И героиня, и умница. Вино в поезде сберегла. Где его в такое время найдешь. У таксистов только водяра. Благодаря тебе и бежать никуда не надо. Сейчас сядем и отметим благополучное возвращение.

Фужеров у него не было, но тарелки для колбасы и сыра нашлись, а вот тряпку, чтобы вытереть со стола, еле отыскала. Когда сели, за окнами начинало светать.

Подняли наполненные до краев стаканы. Она видела, как ему трудно сдерживать себя, но пересилил-таки жажду и отставил, не допив. Потом притих, опустив голову, так и не дотронувшись до закуски. А ее здоровый организм требовал пищи.

– Ты уж извини, но я страшно проголодалась.

– Да, конечно, – спохватился он. – Тогда, может, еще по глотку, для аппетита?

– Вчера в гостях, точнее уже позавчера, ты не спрашивал разрешения, а дома спрашиваешь.

– Прости, мне так неудобно за ту пьянку, вел себя как последняя свинья.

– Ты хоть помнишь, как меня зовут?

– Валера говорил, что ты очень талантливая, а вот имени… Виноват. Хочешь, ударь меня.

– В другой раз. Объясни лучше, как ты собирался выкручиваться, – засмеялась она.

– Я еще в поезде думал об этом.

– Ну и?

– Повел бы в гости, и тебе пришлось бы при знакомстве назвать свое имя.

– Теперь не поведешь?

– Если признаешься, тогда нет смысла.

– А как же неизбывная мужская потребность похвастаться красивой подругой? – не удержалась она.

И шутливый укол достиг цели, он смутился, больше того – испугался, словно раскрыли его тайный порок. Резко вскинул на нее глаза и криво усмехнулся. Поняв, что нечаянно задела ушибленное место, она поспешила перевести разговор на другое.