Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Этот дипломат был из таких. И его отец, Фрэнк Уиснер-старший, тоже. Уиснер-старший был одним из самых известных и эффективных американских шпионов времен Холодной войны. Он возглавлял Управление стратегических служб на юге Европы во время Второй мировой войны, а затем, в более поздние годы, составлял операции Центрального разведывательного управления. Он многое повидал, был представителем того поколения американцев, выходцы из которого сражались и побеждали в войнах и которые взвешивали свои деяния в человеческих жизнях. Во время службы разведчиком в Румынии в 1940 году Уиснер-старший наблюдал, как Красная армия, как какая-то чудовищная машина, окружала и уничтожала отряды его товарищей. Курс его жизни был задан. «Уиснер был неугомонным, – рассказывал Уильям Колби, будущий директор ЦРУ, работавший под его началом. – [Управление координации политики] работало при нем в атмосфере рыцарского Ордена тамплиеров во имя спасения западной свободы от коммунистической тьмы и, разумеется, от войны».

Фрэнк Уиснер-младший тоже отличался активностью. Когда поступил звонок из Белого дома, ему было 72 года. У него за плечами была богатая карьера дипломата, он прошел по стопам отца нелегкий путь исполнителя особых поручений, отличавшийся своеобразной полусекретной атмосферой рыцарского ордена: Принстон, Вьетнам, Филиппины и залы Государственного департамента в Туманном дне. Уиснер был первым, к кому обращался не один американский лидер, оказавшись в затруднительном положении с многомиллиардными потерями, и при этом он имел доступ к самым взрывоопасным делам политики. Иран. Северная Корея. Он был многоречивым и своенравным человеком, но эти качества в нем странным образом уживались с деликатностью, точностью и терпением. Эта комбинация делала его совершенно надежным и дико интересным человеком. Долгие годы он был теплым и близким мне человеком, одним из тех, кто смотрел на любую проблему в ее долгосрочной перспективе, кто успокаивающе клал руку вам на колено, когда какой-то план срывался и грозил вылиться в порцию хаоса. Он как бы был идеограммой надежности: здоровый, лысый, круглый, верный. Он создавал впечатление человека, которого уже ничем не удивить.

Полдесятилетия Фрэнк Уиснер-мл. служил послом в Египте в 1980-х. Его обходительность и харизма обеспечили ему довольно близкие отношения с Хосни Мубараком, президентом Египта. Мубарак, бывший летчик, был необычайно вежливым человеком, удивительно быстро пришедшим к власти после убийства Анвара Садата одним тихим вечером октября 1981 года. Через несколько лет после этого прибыл Уиснер. Хоть они и не были «не разлей вода», но Уиснер, по крайней мере, мог позволить себе прямоту в общении с Мубараком. Он стал зеркалом, в котором президент Египта мог увидеть, в каком свете та или иная позиция по отношению к Америке или Израилю предстает остальному миру. Итак, когда зимой 2011 года Белый дом наблюдал за тем, как Мубарака одолевали волны немыслимого гражданского протеста, в момент, когда уже начало казаться, что египетскому президенту суждено стать следующей главой государства, который будет свергнут ввиду нарастающего недовольства, которое позже обретет имя Арабской весны, – в этот момент они послали Уиснера с сообщением для Мубарака: «Никаких убийств. И еще вам пора подать в отставку».

Позже Уиснер вспоминал напряженность, царившую в Каире, когда он туда прибыл. Беспокойство города было таким, какого он прежде не видел. Он приземлился и почти сразу же отправился на встречу с президентом. Мубарак уверял Уиснера, что ситуация обязательно нормализуется. Скоро. За несколько дней до этого он уволил почти весь Кабинет. Он пообещал провести реформы и начал выяснять, с чего лучше начать и когда. Он намекнул Уиснеру, что слухи о переходе власти к его сыну Гамалю были не совсем безосновательны. Но Мубарак еще не собирался никуда уходить.

Уиснер попробовал поступить иначе: он спросил, не хотел бы президент покинуть страну. Быть может, за лечением? Мубарак отклонил эту идею, сославшись на то, что видал ситуации и похуже. Мубарак сидел в паре сантиметров от Садата, когда того убили, и сам пережил 6 покушений на убийство. И в итоге он сказал, что собирался выступить на телевидении в этот же вечер. Он собирался прямо обратиться к протестующим. Рассказать и им, и остальным египтянам о своих планах реформ и о постепенной смене власти. Напомнить им о величии национального духа. Об обширности их древней истории. И он не собирался оставить и тени сомнения в том, что он останется, что он умрет на египетской земле. «Можете и Белому дому это передать», – сказал Мубарак Уиснеру. В конце разговора Мубарак пообещал выполнить по крайней мере одно из требований, с которыми был послан Уиснер, и одно из них – никакого насилия. Торжественный уход в какой-то момент. Даже выборы. Но все это – только на его веку.