Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Джон Постел, американский гений инженерии и программирования, приложивший руку к одним из корневых протоколов Интернета, выразил свою позицию в 1980 году в девизе, который, как он думал, будет характеризовать всю архитектуру Интернета: «Будьте консервативны в том, что делаете, будьте либеральны в том, что принимаете». Слоган Постела стал известен как «принцип здравого смысла», и он был призван определить, как коммуникаторы и узлы будут вести себя в сети. Постел чувствовал, что они должны отлично управляться с различными видами коммуникации – им должен быть присущ «здравый смысл», – но им также следует не засорять сети слишком большим количеством нестандартного мусора. В этом и состояло главное преимущество перед старой сетью ARPANET, в разработке которой принимал участие Пол Бэран. Та сеть замечательно работала сама по себе, независимо, посылая зашифрованные коды запуска баллистических ракет, но она не справлялась с совместной работой с другими сетями. Она не была щедрой. Интернет, разрабатываемый Постелом и другими, должен был стать значительно большей сетью, нежели ARPANET, так что возможность общаться со странными компьютерами и быть при этом понятым была в приоритете. Это было похоже на проектирование аэропорта: он должен располагать условиями для посадки самолетов разных типов. Но если бы кто-то вдруг начал разбрасывать шары для гольфа и конфеты по взлетной полосе и проливать на нее бензин, у вас были бы проблемы. Система бы замедлилась для всех. Постел говорил инженерам: «Внимательно следите за тем, что вы делаете в сети и что вы в нее впускаете. Будьте ответственны. Постройте нечто такое, что будет щедрым по отношению к тому, что оно будет принимать от других».

«Будьте либеральны в том, что принимаете». С самых первых секунд, проведенных на траве в Лелистаде, маленьком городке в окрестностях Амстердама, где собралась конференция «Хакеры на краю вселенной», безумное разнообразие, которое предполагала эта идея, было головокружительным и радующим фактом. Вся эта разношерстная и чудаковатая публика, о которой говорилось в письме Ропа, была там. Протянули себе кабель от тента до фургона и уселись под деревьями поражаться скоростям, которых сейчас можно достичь с телефона, находясь на подземной стоянке с самой никудышной связью. Двухдневный фестиваль на открытом воздухе был примером человеческой слаженности. Принцип Постела, претворенный в жизнь. Лишь некоторые из нас более-менее знали участников. Почти все из них были, ну, скажем, не особо социальные. Но там была возможность мгновенных коммуникаций, там кипели дискуссии, были настольные игры и искренняя слаженность, которой я никогда прежде не видел. То было предвестие двух грядущих десятилетий всеохватывающего цифрового соединения.

Однако среди всех людей, присутствовавших на конференции Hack-Tic, – среди системных администраторов и Unix-гуру и инженеров-партизан (согласитесь, у каждого есть свои странности) – именно хакеры-пижоны представляли наибольший интерес – как для участников конференции, так и для белых фургонов, разъезжающих поблизости, предположительно полицейских. Прозвище этих парней происходит из различного программного обеспечения, к которому у них был доступ, – большей частью взломанных версий коммерческих программ, которые публиковались, распространялись и различным образом использовались в системах частных объявлений. Хакеры-пижоны были пиратами. И, как и большинство пиратов, они обладали способностью видеть всевозможные лазейки в законодательстве и чутьем к деньгам, вращающимся по принципиально новым каналам. Если в целом хакерская культура в ту раннюю пору была маргинальной – она действительно была маргинальной, учитывая катастрофическую нехватку женщин в этих кругах, – то это были люди самой глубокой периферии общества. В них были слиты воедино фантастические технические навыки и хакерские управленческие качества. И жажда выгоды, как у преступника.