Седьмое лето

Хотя на самом деле, в силу возраста, в никакой войне обэжист не участвовал, но непоколебимая вера, в уверенном голосе, заставила всех в этом усомниться. Как и усомнится в профпригодности с возможностью далее работать с детьми. Насильно отправили в больницу, пролечился, вернулся, взяли обратно – болезнь болезнью, но из желающих, занять его должность, что-то очередь не выстроилась. А он же тихий, спокойный, порядочный – пусть дальше трудится. Общество поможет, общество направит, общество поддержит в трудную минуту…

Конечно, только если оно само решит, что это необходимо.

Пётр Владимирович не был этим самым «обществом», поэтому не решал за Александра Ивановича, не лез к нему с советами и не пытался очищающим, ярко красным светом, указать на путь истинный. Просто приходил после уроков, раза два в неделю, приносил с собой две литровые банки крепкого чифиру, садился на перекошенный диванчик, в коморке с противогазами и молчал, слушая в ответ такое же молчание.

Идеальный разговор, между не идеальными советскими жителями.

Артель инвалидов.

Увлечённые Серёжа и Ваня, вместе с остальными пятью одноклассниками (в шестом «Б» классе было всего восемь мальчиков, один из которых сейчас болел) с искренней радостью скручивали провода, подсоединяли, по определённой схеме, лампочки и тумблеры, проверяли, загорятся или нет, да и одного ли цвета, да и в нужной ли последовательности, да и в том ли количестве и т. д. и т. п.

Такого интересного урока труда, у ребят не было ни разу за все два года – с тех самых пор, как они перешли в старшие классы и, по кем-то давно установленной образовательной схеме, класс не разделили по половым признакам.

Вопреки ожиданиям друзей, педагоги в тот день не встретились, а медали так и остались лежать спрятанные за шкафом. Ровно через двадцать четыре года, один месяц и три дня, когда пришла пора капитального ремонта в школе, рабочие его отодвинули, нашли несостоявшиеся подарки и, даже не поняв ценность этих предметов, выбросили вместе с остальным хламом.

Ни обэжист, ни трудовик, до этого события уже не дожили.

* * *

Стена была высокая, в полтора человеческого роста, шириной как две школьные тетради и сложенная из красного кирпича стандартных советских размеров – двести пятьдесят на сто двадцать на шестьдесят пять сантиметров.

Всё в советах стандартное, да по ГОСТу.

И даже дети, с перекроенными мозгами, одинаковыми мечтами, рождённые вне похоти и секса. А принесённые аистами, найденными в капусте, купленные в магазине… ну и дальше по списку, в зависимости от фантазии рассказывающего «О происхождении».

Хотя и она у «Верных заветам Ленина», оригинальностью особо не отличалась.

Как и у тех, кто об этом пишет, рассказывает, надменно вспоминает – пошло всё это, избито, неподъёмно… монументально неподъёмно.

Серёжа и Ваня стояли, задрав головы и прикидывали, как перебраться на ту сторону.

Вариант номер «Раз» – один становится другому на плечи, затем цепляется за вверх стены, подтягивается и залезает, сначала закинув одну ногу, затем всё остальное тело. Далее, протягивает руку вниз, оставшемуся «у подножья», тот, в прыжке, её ловит и втягивается, забравшимся, к себе.

Всё, вроде, достаточно просто, когда на словах.

Да вот только, не так уж это легко физически – подтянуться, втащить… им же всего по двенадцать лет. Хотя тела уже достаточно гибкие, да сформированные, но силёнки ещё, далеко не на пике своих возможностей.

Вариант номер «Два» – надо идти вдоль стены, к дереву, что растёт в метрах пятистах отсюда. На него забраться проще. А потом, по толстой ветке, перелезть на саму кирпичную преграду. Далее, по ней вернуться на это место и слезть, уже на той стороне, по деревянным поддонам сложенных штабелями (об их существовании, рассказал Колька Крот).

Второй, вроде дольше в исполнении, но как-то полегче первого будет. А трудности, на то и придуманы, чтобы их, по возможности, избегать.

Есть такая особенность, что если в определённом обществе (в данном случае стране) усиленно навязывается торт коллективизма, с кремовыми прослойками из общих идей, речей, времени, труда, имущества – то обязательно, под лозунгом «Всё для блага человека, всё во имя человека!» будут возводиться, в огромном количестве, прочные, высокие, длинные и непробиваемые стены. Как в физическом воплощении, так и во всех своих бесплотных ипостасях.

Народ нуждается в охране, и часто, от самого же себя.

Так и наша «возведённая», по которой, друг за другом, медленно и усиленно держа равновесие, идут Серёжа с Ваней, служила отделением рабочего мира, от… от не рабочего.