Седьмое лето

Павлик, с большой трудностью, стал потихоньку, ногами, выталкивать вниз, в ямку, завалившую его землю. Затем, когда он наловчился и освободил себя по пояс, процесс пошел быстрее, тем самым вливая в семилетнее тельце десятки вёдер радостной энергии.

Как бы не порвало от счастья.

Немо, изготовленный соотечественниками Джеки Чана, наблюдал как, десять минут спустя посте внезапного провала почвы, из образовавшейся ямы показалась чья-то рука. Затем, цепляясь пальцами за траву, она вытянула чью-то макушку, потом пришедшая на помощь вторая рука, следуя примеру первой, помогла вытащить сначала всю голову, а за ней и остальное тело.

Это был мальчик, постарше Димочки, но на много младше его родителей. Грязный, еле стоящий на ногах, очень худой, в рваной одежде, с содранными пальцами, перемотанными кусками каких-то тряпок и сильно зажмуривающим свои глаза, словно солнце способно их сжечь в одно мгновение, стоит лишь только его ультрафиолетовым лучам заглянуть под веки.

И как не странно, этот ребёнок был дико счастлив, выражая свои эмоции то истеричным смехом, то не менее импульсивным плачем.

Пройдя первый этап восприятия, этот маленький человечек вдруг лёг на землю, подполз к яме, из которой недавно появился и, аккуратно, словно боясь упасть обратно, заглянул вовнутрь.

Если бы на воздушном шарике, воспроизводящем форму рыбы-клоуна, были уши, то тогда бы они услышали, как этот чумазый мальчишка кричал в дыру слова благодарности, многочисленным животным со странными именами, которые, судя по всему, остались там внизу.

Закончив свои душеизлияния, он встал, огляделся своими краснючими глазами (и когда это он успел их открыть? Наверно во время очередной спасибной триады) и обнаружил незнакомый инородный предмет, которого раньше здесь не находилось.

Обнаружил Немо.

Яркий свет резал словно бритвой, глаза стало жечь и огромное желание их расчесать перебивало своей дородной массой все остальные потребности. Но Павлик помнил тот случай, когда, во время занятия каллиграфии, он залез пальцами сначала в чернильницу, а потом, забывшись, попытался ими, методом натирания, извлечь соринку, что имела наглость присесть отдохнуть на его глазном яблоке. И как после этого мама, ворча, промывала холодной водой сенсорный орган, нейтрализуя очаги отторжения чёрной жидкости замешанной из растворителя, красящего вещества и модификатора.

Урок пошел впрок.

Зрение медленно, но всё же, восстановилось само. Как раз в том момент, когда мальчик, рассыпаясь в благодарностях, прощался со своими друзьями. Они остались внизу, все и сразу, добрые и злые, большие и маленькие, весёлые и грустные, нужные и не особо. Они не просились с ним, они не дураки, они умные, они понимали, что свою функцию выполнили сполна. И теперь все, от мала до велика, радовались вместе с ним, вспоминая яркие, счастливые моменты совместного проживания, наперебой желая удачи в следующей жизни.

Новой жизни.

Жизни без них.

До поры до времени…

Семилетний обладатель полной свободы встал на ноги и машинально огляделся, неподсознательно пытаясь найти в этом действии ответ, на ещё пока не заданный вопрос – «Ну а дальше что?».

И тут он увидел то, что никогда раньше не видел – лежавший от него в двух шагах, яркий надувной пакет, по форме напоминающий некое подобие большой рыбы (ну, не водится на Урале рыба-клоун! Всевозможные щуки, окуни, караси, лещи, которые приносил Сергей, ну ни разу не похожи на красочных морских жителей).

Подошел, поднял, покрутил.

Что это? Как это? Зачем это? Откуда это?

Вдруг, бросив находку, Павлик резко, не разбирая дороги, побежал в дом, выкрикивая по кругу одно и то же слово, которое, сам же себе, после страшного сна, запретил говорить.

Папа! Папа! Папа!

А кто же ещё мог принести эту необычную вещицу? Только он!

Мальчик с разгона запрыгнул на разобранное крыльцо (ох и всыпят ремня ему за него), занёсся в дом и начал обследование жилплощади, в поисках спрятавшегося родителя.

Никого.

Младший Грачёв даже сползал в подпол, предварительно оттащив крышку как можно дальше, чтоб она при любом раскладе не смогла захлопнуться – но поиски, как-то не спешили его обрадовать положительным результатом.

При более детальном рассмотрении, легко можно было бы обнаружить, что обстановка совершенно идентично той, которую он оставил три месяца назад, когда уходил сажать злосчастную картошку. Никаких признаков присутствия кого-либо ещё. Но, разве это так уж важно, чтобы обращать внимание?

Он на улице, точно на улице! Он же всегда говорил – «Что это за мужик, который летом дома жопу парит, когда во дворе дел невпроворот»

Нет смысла описывать метания Павлика, ибо результат нам давно уже известен, так что перейдём сразу к тому моменту, когда он вошел в конюшню.

В которой отец, естественно, отсутствовал.

Открыв дверь, ребёнок получил огромным кулачищем запаха сильный удар в нос.

Знакомого запаха.

Мёртвого запаха.

Вся одомашненная живность, во время вынужденного отсутствия кормильца, передохла с голодухи.