Седьмой этаж, годы 1-3

 — У меня нет никакого желания проверять это на практике… Я ничего не понимаю… Зачем это? Петь, ты думаешь, я должна исполнить какую-то миссию? — спросила она немного испугано. — Такие способности… Это слишком серьёзно. Для чего они мне даны? Это же не может быть просто так…

 Он какое-то время смотрел на неё, размышляя над её вопросом.

 — Ты знаешь, Лин, мне кажется, совсем не обязательно, что ты наделена ими, чтоб исполнить какую-то конкретную сложную миссию, — уверенно произнёс он, наконец. — Если уж на то пошло, то магам тоже даны довольно серьёзные способности, но вопрос о том, для чего именно они нам даны, сродни вопросу о смысле жизни, как мне кажется. Возможно, ты такая, какая есть, просто потому, что ты такая, и всё тут, — ободряюще улыбнулся он. — Ну, а если у тебя есть какое-то конкретное предназначение, значит, ты его исполнишь, потому что это в любом случае не тобой определено. Так стоит ли беспокоиться по этому поводу? Живи спокойно, познавай себя, разбирайся в своих возможностях и поступай так, как сердце тебе подсказывает. По-моему так, — пожал он плечами.

 — Мне нравится ход твоих мыслей, — улыбнулась она, испытывая значительное облегчение. — Так значит, я вирефия… Наверное, мне придётся к этому привыкнуть.

Глава 9. Работа для ангела. 

 Лин снова снился тёмный лес и яркий свет, проникающий сквозь густые ветви. Она ощутила лёгкость и желание слиться с этим светом. Лин устремилась к нему… и проснулась.

 В комнате было темно. Лин висела в ночной сорочке между кроватью и потолком. На этот раз она не испугалась. У неё было странное ощущение, что она что-то делает не так. Она понимала, что срочно должна куда-то лететь. Но её тело было слишком тяжёлым для этого. Она закрыла глаза, припоминая свои ощущения из сна. Ярко-белый свет. Она должна слиться со светом. Сама должна стать этим светом. Она вдруг ощутила ту невероятную лёгкость и свободу, которую уже испытывала в своих снах. В одно мгновение её тело утратило свою материальность.

 Через секунду Лин оказалась в каком-то странном месте. Она находилась в центре очень просторной комнаты, в которой было несколько одинаковых кроватей и прикроватных тумбочек, выставленных в ряд. В одном из углов стояла белая раздвижная ширма. Тусклый лунный свет проникал в комнату через высокие окна, ложась на пол ровными квадратами. Пахло лекарствами и ещё чем-то не особо приятным. На одной из кроватей лежал на боку, поджав под себя ноги, ребёнок. Больше в комнате не было ни души. Лин вернула себе материальную форму, что, к некоторому её удивлению, оказалось совсем несложно, сделала несколько шагов, осторожно ступая по холодному полу босыми ногами, и склонилась над ребёнком, немного опасаясь того, что он мёртв. Но её опасения оказались напрасными, ребёнок просто спал. Это была девочка лет десяти-одинадцати. Вид её заострившегося личика со впалыми щеками и тощей ручонки, высунувшейся из-под одеяла, заставил сердце Лин сжаться от жалости. Девочка мерно посапывала во сне, но во всём её облике была какая-то ужасная болезненность.

 Лин осторожно взяла её за тоненькое запястье. На неё вдруг нахлынула целая буря эмоций. Совсем не детских, жутких, невыносимых, раздирающих душу. Лин в один миг всё поняла. Эта комната — лазарет в детском приюте. Родители девочки погибли в автокатастрофе. Ребёнку не под силу справиться с такой потерей. В этой девочке осталось только одно желание — умереть. Лин охватило такое отчаянье, словно это была её собственная боль, её собственное желание. На миг ей показалось, что справиться с этим невозможно. Жёсткий, удушающий комок подступал к горлу, и слёзы застилали глаза. Липкий холодный сумрак неумолимо вползал в сознание, пропитывая мысли и чувства страхом и безнадёжностью, словно смертельный яд. Всё вокруг казалось погружённым во тьму, и эта комната, и весь мир вокруг. Всё яркое, тёплое, живое онемело, застыло, словно покрылось непробиваемой ледяной коркой. На мгновение Лин показалось, что она обречена на гибель в этой вечной мерзлоте, которая поработила её тело, остудила сердце, отравила разум. Но в этот самый миг в её душе внезапно обнаружилось что-то удивительное. В самой её глубине таилась крохотная горячая искра, которая вдруг вспыхнула, разгорелась в ней, словно факел. Изо всех сил сопротивляясь мраку и холоду, Лин вспомнила о свете. О ярко-белом свете, пробивающемся через тёмную непролазную чащу. Она — часть этого света. Лин почувствовала как из девочки и из неё самой капля за каплей уходят боль и отчаянье, и возвращается желание жить.

 Она осторожно отпустила детскую ручку. Ещё раз взглянула на просветлевшее личико и перенеслась к себе в комнату.

 Лин залезла в кровать, натянула одеяло до подбородка и лежала так, размышляя о том, что с ней произошло. До этой ночи она с опаской относилась к своему дару, а сейчас неожиданно вспомнила, как Глеб сказал ей, что это может оказаться самым лучшим, что в ней есть, и ей вдруг подумалось, что, возможно, он прав.

***