Седьмой гном

Пока она читала вслух, маленький Илюша лежал рядышком на диване и лупил глазками по сторонам. Со временем Сима стала замечать, что взгляд его становится осмысленным, и смотрит Илья в этот момент только на нее. Слушает, впитывает ее голос. Тогда Серафима стала с ним разговаривать. Не как с маленьким, сюсюкая и картавя, а по-взрослому, доверяя свои сердечные тайны. Хорошо это было или плохо, она не знала. Да только никто бы не убедил ее в том, что это неправильно. Сын — самый близкий ей человек, и он должен знать, что появился неслучайно. Что в жизни так бывает — одна встреча и одна любовь. На всю жизнь. Ее, Симину, жизнь. И совсем ей не грустно и не тошно, потому что у нее есть замечательный и самый лучший мальчик на свете.

…Дачное окно покрылось изморозью до самого верха, скрыв недавний отпечаток маленькой ладошки, и Сима почувствовала, как у нее закружилась голова и обмерло сердце. Негнущимися пальцами она с трудом держала ключ и не сразу попала в дверной замок, прикрытый гнутой пластиной из оргстекла.

— Илюша! — прошептала заледеневшими губами, врываясь внутрь и минуя небольшой коридорчик.

Мальчик стоял напротив стены и задумчиво смотрел на висящие картины. Увидев Симу, вытянул ладонь с растопыренными пальчиками.

— Я считаю!

— Считаешь? Молодец! — Пакет вывалился из рук Симы и гулко упал на пол. Несколько картофелин покатились по половицам, но Серафима, легко их перешагнув, присела на корточки рядом сыном. — А что я тебе принесла! Мед! Где, кстати, наш Чихун?

— Он спит, — Илья приложил палец к губам. Щенок действительно спал на диване, свернувшись калачиком и спрятав нос между лап. — Чихун хотел уйти, царапал дверь. Я ему сказал, что нам нельзя на улицу. И надо слушаться маму. А потом… — Илья отвел глаза и закусил губу. — Потом…

— Что случилось? — Сима обхватила мальчика за плечи и испуганно замерла.

— Мама, он описался… — губы Илюши сложились в печальную скобку. — Ты только не ругайся, пожалуйста, на него, ладно? Мне кажется, он не умеет ходить в мальчуковый туалет, а собачьего у нас нет. Я взял его на руки и держал над унитазом, а он больше не хотел и плакал…

— Господи, Илюша, — Сима тихо рассмеялась и уткнулась лбом в грудь сына. — Конечно, я не буду сердиться. Бедный маленький Чихун… Я совсем забыла, что его надо выпускать на улицу. Сейчас я все уберу, а потом мы растопим печку и сварим картошки. Только, знаешь, котлет я не купила. Но вот чай с медом будет. Добавим в него смородины? В шкафу есть волшебная баночка, а в ней сухие листочки. Кто-то собрал их в саду. Давно-давно… Но они еще пахнут, представляешь?

— Цветы растут летом. И листочки тоже. Мама, а когда лето?

— Скоро. Зима закончится, наступит весна. А потом сразу лето…

— А мы здесь навсегда?

От взгляда Илюши Симе стало не по себе. Она дернула за молнию на куртке и освободила шею.

— Я не знаю, милый…

— Летом тут красиво. И качели есть.

— Качели? — нахмурилась Сима.

— Да, как на картинке! — мальчик ткнул в один из пейзажей.

— А… — Сима лишь мельком скользнула по изображению и вздохнула. — Конечно. В саду, наверное, есть качели. Только там сейчас так много снега, что мы с тобой утонем. Надо подождать…

— До лета?

— Когда растает снег… А это произойдет гораздо раньше, поверь.

— Потому что солнышко согреет землю! И гномы выйдут гулять.

— Именно так! Ну что, поможешь мне? Давай попробуем разжечь огонь. Сразу станет теплее… А потом я расскажу тебе сказку.

— Про гномов и Белоснежку? А еще про Бабу-Ягу, ладно?

— Все что хочешь…

— И про папу?

— Конечно, и про папу тоже…

Глава 16 Макар

Чердынцев оказался у подъезда домработницы Горецкой почти в одно время с полицейским уазиком. Видел, как мигнули задние фары на повороте к пятиэтажке. Собственно, Макар и не был уверен поначалу, что это оперативная машина, а просто свернул следом за ней. Отъезжая от гостиницы, он взглянул на часы и осознал, что время-то еще, по сути, детское — начало одиннадцатого. Получается, Ерохин имел полное право подтрунивать над Чердынцевым, будто дворовый пацан над домашним мальчиком, которого мама загоняет спать после передачи «Спокойной ночи, малыши».

Но сейчас отдохнувший Макар был полон решимости и уж точно выглядел лучше прокуренного язвительного следователя. Ерохина он узнал сразу, когда тот, спрыгнув с подножки, раскрыл перед собой папку, а его напарники столпились около него.

Чердынцев демонстративно хлопнул дверью и щелкнул сигналкой. Ерохин и остальные — двое крепких парней — повернули головы в его сторону.

— Что, не спится? — скривился Ерохин, ежась в своем довольно куцем полупальто от порывов морозного ветра.

— Так вы же мне сон и перебили, господин следователь, — усмехнулся Макар. — Вот, решил, так сказать, посодействовать органам в поимке опасного преступника. Выполнить долг гражданина.

Мужчины переглянулись. Ерохин звучно сплюнул в сугроб и сунул папку под мышку:

— Вы, Макар Дмитриевич, как бы лицо заинтересованное. А потому, не имеете права присутствовать на следственных мероприятиях.