Седьмой гном

— Да запутал ты меня своими Амалиями, честное слово, — пробурчал Ерохин. — На, смотри, — он вытащил из кармана распечатки, сложенные в один файл.

Макар развернул один из листков к свету.

— Так… Штерн Ян Христофорович… Это кто, отец?

— Да. До войны работал врачом в Белгороде, женился. Семья, дочь.

— Понятно. Это я потом посмотрю. А тут что?

— По Горецкой, — удивился Ерохин.

— Ты не понял, Слава, Горецкая и есть Амалия Штерн.

Ерохин взял листки.

— Ну, наверное. Я толком не изучал еще. Замуж-то она вышла у нас в Добринске под фамилией Брусникина. Вот, видишь, запись?

Разворачивая страницы к себе, Макар выронил две, и они мягко спланировали на пол.

Чердынцев присел, сгребая их вместе, но тут же обратил внимание на серый оттиск старой фотографии. На ней были изображены серьезный мужчина в костюме и пенсне, строгая женщина с плотно сжатыми губами, и белокурая девочка с такими мягкими и нежными чертами лица, что на ум приходило сравнение с ангелом.

Макар дотронулся до изображения. "…Словно из другой эпохи… Да, именно так, по-другому и не скажешь…"

— Амалия Штерн… — пробормотал он и, поднявшись, разложил листки на подоконнике.

Ерохин встал рядом с ним, с недоумением следя за его действиями.

Как только Макар нашел фото Горецкой, взятое из ее паспорта, он несколько секунд то подносил, то отдалял его от себя.

— Слава, у тебя зрение хорошее?

— Не жалуюсь.

— Скажи, они похожи?

Ерохин повторил манипуляции, только что проделанные Макаром, и качнул головой.

— По-моему, два абсолютно разных человека. Нет, я понимаю, что с возрастом люди меняются, но… Форма лица, нос… Тут только специалист точнее скажет. А почему ты спрашиваешь?

Макар поднял на Ерохина растерянный взгляд и тихо проговорил:

— Слава, это не Амалия Штерн… То есть не Горецкая…

— А кто? — выпучил глаза остолбеневший Ерохин.

— Я не знаю… Черт, — Макар обернулся и посмотрел на дверь в зал. — Кого мы сейчас похоронили-то??

Глава 23 Серафима

Чувство тревожного ожидания очень скоро превратилось в слабость, которая разлилась по рукам и ногам и комом засела в груди. Кружилась голова и болели плечи. Сима провела подушечкой пальца по внутренней стороне руки и, почувствовав неприятное жжение, вздохнула. Первые признаки простуды были налицо, и оставалось только гадать, сможет ли организм побороть болезнь в зародыше.

Спустившись вниз, Сима вскипятила воду, добавила в нее сухих трав и чайную ложку меда. Затем вскрыла банку концентрированного молока и, разведя его водой, размешала с оставшимся с вечера картофелем.

Телефон в кармане, казалось, прожигал дыру. Она будто чувствовала, как он накаляется от напора звонков и смс, которые приходят от знакомых и незнакомых ей людей. Наверняка, Валечка Андреевна сходит с ума в поисках своей пропавшей соседки. Такая уж она — милая замечательная Валечка, готовая всегда прийти на помощь, понять любого и заранее простить, наверное, все что угодно. Она бы первая примчалась сюда, стоило только Симе обозначить свое местонахождение. Только вот следом за ней сразу же прибудут стражи порядка, и что получится из всего этого, одному богу известно…

Конечно, Валечка ни за что не оставит Илюшу, но где гарантии, что его отдадут именно ей, а не упекут в детский дом, пока будет идти следствие? И сможет ли Сима отстоять свое право остаться рядом с ребенком, не превратится ли она в девочку для битья, на которую можно будет повесить всех собак? Рисковать сыном было немыслимо и неправильно… Вот если бы у Ильи был отец, который бы в любом случае встал за него горой…

«Если бы ТЫ только знал, как мне сейчас плохо!» — глаза Серафимы наполнились слезами. Впервые за долгое время она лично обратилась к тому, чьего имени даже не знала. Впервые почувствовала такую боль, от которой сдавило виски и колюче сжало горло.

Если бы можно было все вернуть назад… Если бы можно было…

Все эти годы ей приходилось заставлять себя отрицать тот факт, что оба они должны были думать о последствиях своего спонтанного поступка. Но, приняв решение однажды, разве можно было повернуть все вспять? Нет, разумеется, она могла бы найти того парня — набраться наглости или смелости и прийти в гостиницу, выспросить у работавшей там пожилой женщины имя и фамилию симпатичного молодого постояльца. Но каждый раз, когда эта мысль закрадывалась в голову, Сима гнала ее и, сцепив зубы, шла дальше.

Пришла, называется.

Терпко пахнущая смородиновым листом вода обожгла сухие губы. Серафима сглотнула и бросила тоскливый взгляд в окно. Но сквозь горячую пелену слез она не увидела ничего, кроме белого снега.