Седьмой переход

В конторке даже приткнуться было негде. От беспрерывного жужжания арифмометров и частого пощелкивания костяшек счет звенело в ушах. Поблескивали логарифмические линейки, розовели па столах новые листы рабочих чертежей. В тесных комнатушках сгрудились все отделы управления строительства, да вдобавок пришлось уступить место для бригады проектантов (они скромно заняли сначала уголок, а потом исподволь стали вытеснять хозяев в незаконченный дом напротив).

Егор Егорович открыл дверь в кабинет-каморку, где с трудом разместились однотумбовый столик, плетеное кресло и полдюжины некрашеных стульев грубой, плотницкой работы.

— У нас здесь только-только начинается сотворение мира,— сказал он, присаживаясь к столу.— Все наспех, все на живую нитку. В общем, это тебе знакомо. Госплан отвалил сто восемьдесят миллионов. Фактически на полгода. Это тридцать миллионов в месяц, из них большая часть — строительно-монтажные работы. Чуть ли не миллиончик надо осваивать в сутки!

— Завидую,— улыбнулся Леонид Матвеевич.

Раньше бы Речка немедленно предложил ему: «Что ж, давай поменяемся ролями!» А теперь, после всех событий недавнего времени, особенно после нашумевшей статейки в «Промышленной газете», он дружелюбно промолчал, покосившись на Лобова.

— Молодежь прибывает?

— Отбоя нет от комсомола. Звонил в обком, телеграфировал в ЦК ВЛКСМ, просил умерить пыл добровольцев. Едут целыми выпускными классами. Энтузиасты! Но, доложу тебе, делать-то они ничего не умеют, кроме как копать земельку. Начинаем закрывать наряды — скандал: мозоли во всю ладонь, заработок с мизинец. Вот и стягиваю помаленьку старые бригады с ярских площадок.

— Выходит, нашлись резервы? — намекнул Леонид Матвеевич на прошлогодний неприятный разговор о Рощинском.

— Выкраиваю,— не обратив внимания на эту шпильку, добавил Егор Егорович.— С материалами похуже...— и принялся перечислять, чего и сколько не хватает на «летний разворот». Перечисляя, горячился, опять поругивал снабженцев из совнархоза, впрочем, не столь запальчиво, без запрещенных цензурою сравнений.

Действительно, Егор Егорович чувствовал себя виноватым. Иногда срываясь на какой-нибудь просоленный прорабским потом, выразительный эпитет, он тут же ловил себя на едком слове, смягчался. И в то же время ему не хотелось походить на этакого раскаявшегося «мятежника», у которого невесть откуда взялись манеры рассудительного интеллигента. Короче, ему хотелось незаметно спуститься на тормозах с министерских, всеми покинутых высот, на совнархозовское, без него возделанное поле. Лобову же со стороны казалось, что Егор Егорович начал постепенно выбираться из полутемного газетного «подвала», куда его втолкнул — и довольно ловко! — кандидат экономических наук Родион Сухарев.

— Материалами занимается сам председатель,— дослушав до конца, спокойно заговорил Леонид Матвеевич.— Всех подняли на ноги. Вмешались не только два Госплана, вмешался секретарь ЦК. Недостает металла для Ново-Стальского комбината, задержалась отгрузка леса для твоего Рощинского, для завода синтезспирта, для нефтяников. Принимаются срочные меры. Попало, впрочем, и проектантам. Бригада, работающая у тебя, в июле будет усилена. Не унывай, хотя положение зело напряженное...

— Баста! — вскипел Егор Егорович.— Надоели мне эти речи! Привыкли вы там у себя к успокоительным речам. Я в вашей валерьянке не нуждаюсь. Мне подавай рабочие чертежи! Я строю город без канализации, без водопровода. Трехэтажные бараки строю. Помнишь наше совещание «на уровне послов»? Жалею, что не добился тогда встречи «в верхах» — у первого секретаря обкома. Помнишь, как уважаемый Нил Спиридонович маневрировал во время переговоров с представителями проектного института? То-то! Привык он иметь под рукой дюжину консультантов, вот и растерялся при одном референте по всем вопросам. Нечего винить Свердловский институт, коль у самих рожа кривая...— Егор Егорович остановился в нерешительности, бегло взглянет на Лобова и, подстегнутый его улыбочкой, двинулся напропалую:— Не понимаю, никак не могу понять, чего держат этого экс-министра, давно вышедшего в тираж? Если сам в отставку не подает, то ведь можно и дать ему оставку. Вызвать и популярно объяснить: так, мол, и так, дорогой товарищ, пишите заявление по собственному желанию. Общепринятая формулировка в таких случаях. Не всяк способен выслужить полный срок, у иных старость наступает раньше законного срока. Дайте ему хоть бабью пенсию! Правильно сказано недавно во-всеуслышанье о некоторых работничках: они все считают, что едут на ярмарку, хотя давно повернули с ярмарки. Что же вы там молчите? Чтобы наш брат, значит, выступил открыто, а вы, в случае неудачи, останетесь в сторонке. Тоже маневрируете! Боитесь, что ли, Рудакова, как бы ни обвинил вас в карьеризме? Но дело-то страдает. Нет, не выйдет из бывшего министра председателя совнархоза. Это все равно, что участкового поставить во главе месткома: начнет всех штрафовать за неуплату членских взносов, а сам в профсоюзе никогда не состоял...

— Хватит тебе изощряться,— сдержанно заметил Леонид Матвеевич.