Седьмой принцип

Она была огромна. Начинаясь у его ног, уходила далеко и глубоко в гору, занимая под ней едва ли не все пространство. Света, источаемого Цветком, не хватало, чтобы осветить ее всю, и там, куда лучи не пробивались, клубилась и словно закручивалась огромной вихревой воронкой тьма. В ней прятались, скрывались до поры ужасы. Они давно бы уже набросились и растерзали непрошеных гостей, но Фрюж знал, что они будут оставаться в глубине, в дальних пределах и не нападут до тех пор, пока горит в его руке цвет папоротника. Таким волшебным свойством обладал сей Цветок – успокаивать и завораживать смерть, обитающую в этой пещере. Он являлся, по сути, волшебным ключиком, отпиравшим пещеру и позволявшим проникнуть к ее тайнам. Надо сказать, что никому из обитателей пещеры это не нравилось, но и поделать они ничего не могли, потому что таким был закон.

Ну и в свою очередь Огненный цветок будет гореть и светить до тех пор, пока Фрюж не выпустит его из рук. Такая, если хотите, круговая порука и взаимозависимость. Это разумно – питать энергией того, кто оберегает и сохраняет твою жизнь.

«Ну вот оно, место, где может случиться все, но где никогда ничего не случается», – вспомнились ему слова из пророчества Нины Филипповны.

Про Цветок, да, собственно, и про пещеру с ее содержимым Фрюж узнал от Воды и задолго до рассказа гадалки.

Та река, о которой он рассказывал Лунному коню…

Однажды, дело было ночью, он сидел на ее берегу, убаюканный мерным, несмолкаемым плеском воды, под который легко, сами собой подстроились его собственные мечты и фантазии. Завороженный, он наблюдал, как в смоляном зеркале вод то тонули, то всплывали на поверхность перепутавшие пространства и среды звезды, и вдруг в какой-то счастливый момент осознал, что ему понятны слова этой бесконечной песни.

Тихая песня вод была, конечно, о любви. О своей любви, запретной, казавшейся противоестественной всем осведомленным, противоречащей самим основам природы – любви Огня и Воды.

Он, конечно, не поверил поначалу, ибо никогда не думал о том, что принципы не безличные законы и стихии, а именно личности, те законы устанавливающие, у каждой из которых собственные и имя, и судьба. Но вот они проявились невзначай в песне реки, великие, с великой своей страстью и судьбой.

Небесный огонь – Кагуцути, его естество – страсть.

Вода – ундина, тайное ее имя Амимитль. Она вся – тихое чувство, способное, однако же, в одночасье превратиться в неостановимый, все обрушающий бурный поток страсти и затопить вселенную.

Между этими двумя вспыхнула любовная страсть, хотя, казалось, Огонь и Вода – что общего? Несовместимость! Но полыхнуло так, словно не Вода была причиной и основой, а бензин.

Противоестественность в смысле стихийной силы, противоположность по устремлению, по вектору, по чувству.

Однако начала в них были заложены правильные, мужское и женское, как и должно, как и определено от века.

Но природа! Она ведь знала, она усвоила правило, что вода всегда убивает пламя, и не могла от него уйти.

Не в силах противостоять влечению, они лишь попытались скрыть от мира свои отношения. Единственным местом, где они могли уединяться для встреч и наслаждений, была пещера, пузырь в пространстве, реликтовая пустота, оставшаяся по прихоти Создателя за пределом Мира, в царстве Теней. Может быть, именно для этой цели?

На пещеру ту им указал Дух, который знал все, поскольку был всегда, всем, везде, и все на свете проницал. Тот Дух, кто есть причина всякого движения, кто наполняет души качествами и свойствами. Эфир, сын Нюкты – Ночи и Эреба – Мрака ночного, в ведении которого как раз и находилась пещера. В той пещере в кромешной темноте Эреб выращивал диковинные растения, полумеханические грибы-часы-цветы, имевшие по одному циферблату на каждую ножку. Грибы не терпели присутствия в пещере никого чужого и, когда были чем-то напуганы, поднимали ужасный трезвон.

Влюбленных они не боялись, может быть, потому, что те были все же принципами.

Когда Кагуцути и Амимитль встречались в пещере, в ней бушевало море огня, кружились огненные водовороты, били огненные струи, обрушивались огненные водопады.

Однако долго это буйство скрывать было невозможно, такая страсть неминуемо стала выплескиваться и проявляться во внешнем мире. Черные дыры вдруг повсеместно начали извергать из недр своих джеты света, темная материя обернулась светлой, реки и океаны принялись светиться по ночам, а огонь сделался ласковым, благодатным и перестал обжигать пальцы и лица. Сама суть вещей стала меняться повсюду, а это подрывало основы бытия.

Высочайшее вмешательство случилось незамедлительно. Огонь и Воду развели по разным углам и пределам, сделав так, чтобы впредь они никогда не смогли быть вместе. Вода с тех самых пор гасит любой огонь, остужает страсть, снимает возбуждение.

Но никто не смог запретить им все помнить и вспоминать о том, что было, что в мыслях продолжало быть между ними. И рассказывать о любви, большей чем целый мир, в своих песнях, понятных тем, кто умеет слушать.

Фрюж умел слушать.

Так он узнал про пещеру.