Седьмой принцип

Теперь-то он не сомневался, что женщина по имени Алия и по прозвищу Сова существовала на самом деле. Да и как он мог в том сомневаться, если глаза Совы, круглые, то желтые, то янтарные, виделись, преследовали его повсюду? Нет, любовь, поразив тебя где-то, в какой-то жизни, на какой-то планете, не отпустит уже никогда. Конечно, если это действительно любовь, а не то, что ты, сходящий с ума от бесконечно затянувшегося ее ожидания, себе про нее напридумаешь. Если разобраться, то и Марина – Мара – Примара не более чем вариант Совы, фантазия на тему, концентрат из ее худших качеств, собранных вместе и заостренных, данный ему в наказание. В наказание за что – он еще не понял до конца, не придумал, но вполне уяснил, что наказания без вины не бывает. Он ведь не бросал Марину, мучился с ней, но не оставлял именно потому, что любил. Самое удивительное, что и она его любила, он отчетливо это видел, и, мучая его, истязала себя. Словно не могла иначе. Даже к Толяну она ушла, чтобы доставить ему боль, ушла, чтобы однажды вернуться. И вернулась бы, и он бы, возможно, принял ее обратно. Так куда же тогда он идет? Что ему надо, что ищет он за гранью? Почему никто ему не скажет, что же будет с его любовью? С их любовью. Будет ли она там, сохранится ли? Он верил, что да, будет, но вера – дело такое. Зыбкое. Она для того лишь и существует, чтобы подвергаться сомнению. Без сомнения веры нет, как ни крути. А сомнения – это боль и страдания. Терзания! Без них не ощутить любви. Сквозь их ткань она иногда лишь проступает, проливается бальзамом на душевные раны, и для того только, чтобы, высохнув, вскоре снова разодрать их в кровь. Уверенность и спокойствие убивают любовь тем верней, чем сильней они властвуют. Поэтому он сам ничего не знает и ни в чем не уверен – кроме того, что время органики закончилось и что ему предстоит продвигаться вперед, туда, где реален лишь свет.

Толян этот, жеребец, кстати, совсем не случайно здесь оказался. Совсем не случайно! Явился оттуда в сапогах-талариях и в папашином петасе, спорадический гость, не прогуляться чтобы, а с вполне определенным заданием – найти Базовый принцип. Как минимум он должен был вынудить Лиса заняться его поисками. Но для начала самого Лиса нужно было найти, ведь никто не знал, где он, кто он. Лис сам не подозревал, что он совсем другой Лис, особенный. Как же нашли его? Загадка. Возможно, Толяну помог папаша его инфернальный, Гермес, который, как и Нарада, мог пронзать и пространство, и время. Эфалид же не был, подобно большинству рядовых граждан, подвержен забывчивости, забвение не накрывало его своим рукавом широким ни на этом свете, ни на том, так как папаша его о том позаботился и одарил сынка безграничной памятью. Ну и тот, оказавшись с Лисом в одном городе и помня все, все обиды, и естественно испытывая к нему неугасаемую личную неприязнь, такую сильную, что кушать не мог, он решил совместить приятное с полезным и не отказал себе в удовольствии соблазнить Марину. Что было нетрудно, учитывая их с Мариной отношения на тот момент и ее устремленность причинить ему боль.

Толян просто мстил ему, мстил и гадил, потому что из-за него упустил Сову, которую, да, возможно что и любил. По-своему. Хотя и без него все катилось под уклон, Марину даже подталкивать не нужно было, только подать знак. Причем Лис знал, это мог быть кто угодно, не обязательно обладатель роскошных усов. Ну, пусть теперь вкушает. Пусть оба вкушают. Хотя, если он правильно все понимал, скоро Марина останется совсем одна. Папаша найдет способ вытащить Толяна обратно, и станет он снова Эфалидом, и, значит, неминуема их встреча в будущем. Надо готовиться.

Нарада вот тоже… Фрукт экзотический. Очевидно же, что и он замышлял против него, против того Лиса, Фрюжа… А по факту – и против дочери. Нет, он желал ей добра, только понимал его по-своему, а с ней на этот счет не советовался, считая, что знает лучше. Очевидно, на Белом свете это принято. Что ему за выгода была в союзе с Гермесом? Кто ж его знает! Ясно только, что выгода была обоюдной и они сговорились между собой. Гермес страстно желал женить сынка на Алие, до того желал, что даже предпринял дополнительные шаги, чтобы устранить Фрюжа как преграду, чтобы все прошло, как он задумывал. Не прошло. И Фрюж, и следом за ним Сова все сделали не так, как их вынуждали. И вот теперь Нарада слоняется, неприкаянный, по семи мирам, семи планетам в поисках дочери, и не успокоится, пока не найдет. Впереди у него вечность. Ведь он ошибался, принимая Мару за Сову. Ну, пусть, пусть… Видимо, не настало еще время им встретиться. Как и нам с ней, впрочем…