Седьмой рыцарь

— Виль! — позвал ее Хаториан, пытаясь заглянуть в лицо.

Какая же она дура…

Враз стало холодно, словно в ледяные волны нырнула.

Не надо забывать, что ты, Вильгельмина Ванлерт, просто нищая опальная принцесса с островов. И что принцессой тебя можно назвать разве что в насмешку. А то что ты тут как бы почетная гостья из Илтирии и пока еще официальная невеста наследника, так ничего страшного, через два года это недоразумение исправится.

Думала, тебя будут любить? Глупость какая. Одному нужно было устранить мнимого претендента на престол и воспользоваться титулом, а другому…

Другому просто скучно, потому что он в вечном поиске!

— Ваше величество, — проговорила она подчернуто вежливо. — Благодарю вас. Ночной Джагарт прекрасен. Но сейчас я прошу вернуть меня обратно во дворец.

— Виль! — он попытался взять ее за плечи.

Нет. Она не хотела.

— Сир, я благодарю еще раз, все было просто замечательно, правда. Но, — она не смогла сдержать горькую усмешку. — Думаю, занятий трансгрессией мне не осилить. Простите, что отняла у вас время.

— Виль! Что с тобой? Виль!!! — он все-таки схватил ее за плечи и заставил смотреть в глаза. — О чем ты говоришь сейчас?!

— Я просто хочу вернуться, — сказала она, глядя сквозь него.

Но мужчина не отпускал ее, пытаясь заглянуть в глаза.

— Что с тобой случилось, Виль? Неужели это из-за…

— Что со мной? — не выдержала она. — Я просто не хочу, чтобы мне лгали на каждом шагу.

Он изумленно отшатнулся и нахмурился, превращаясь в холодную статую.

— Я не солгал тебе ни разу.

— Конечно, сир.

В следующую секунду они уже стояли на террасе.

— Спокойной ночи, принцесса, — скользнул по ней ледяным взглядом и ушел.

Все случилось так моментально, Виль даже не успела опомниться.

Он выполнил ее желание. Но… Разве этого она хотела на самом деле? Оставшись одна, девушка почувствовала, как неимоверная тяжесть наваливаются, поглощая ее. Как огонем разливается в груди жгучая тоска. Сползла на пол и горько разрыдалась.

Она бы так и тонула в своей горести, но словно какая-то сила вдруг подняла ее с пола и вжала во что-то твердое. Из-за слез, застилавших глаза, она не сразу разобрала, что произошло. Потом поняла.

Хаториан держал ее на руках. Вернулся…

— Вы? — спросила, вздрагивая от рыданий.

Мужчина мрачно кивнул, и как-то судорожно выдохнул, а большая ладонь прошлась ее по волосам.

— Виль… Я никогда не лгал тебе. Но я действительно не всегда отвечаю за действия моих…

— Не надо, — и затрясла головой, понимая, что снова обидела его. — Прости…те, ваше величество.

— Просто пойми, я не могу выставить их всех на улицу. Я обещал им защиту.

Виль уткнулась носом в его грудь, всхлипнув, совсем как ребенок. На руках у него было так надежно, тепло и блаженно, хотелось остаться тут навсегда. Но она все же спросила:

— А это обязательно, поддерживать их ментально?

Его грудь дернулась, потом еще и еще. Смеялся? А потом сказал ужасную вещь:

— Как же мне нравится, что ты меня ревнуешь…

— Ваше величество! — Виль сердито забарахталась в его руках, пытаясь высвободиться.

Но не тут-то было. Не отпустил, наоборот. Прижал к себе теснее.

— Кажется, мы не можем говорить мирно, поэтому давай просто помолчим.

Молчать? Вот так, вместе? Наверное… Редкий случай, когда девушка была полностью с ним согласна. Она притихла в его руках, неосознанно играя лунным лучом, падавшим ей в ладонь, перекатывая его пальцами. Свет воспринимался как упругий мягкий сгусток. Хаториан заметил:

— Хммм… Ну вот мы и освоили свет.

А сам уткнулся носом в ее волосы и проговорил: 5d616d

— Ты пахнешь свежестью и морем.

А потом, едва касаясь губами, поцеловал в макушку. Вильгельмина зажмурилась от этой бережной нежности. И отчего-то подумала о Филберте. Он ведь точно также сказал когда-то.

«Ты пахнешь морем…»

Боже, как давно это было… И было ли?

И кто он ей, Филберт, герцог Танри, с которым она танцевала на Весеннем балу невест? Жених? Насильник и убийца? Несостоявшийся любовник? И ведь не вычеркнешь его из своей судьбы.

Виль поежилась, вспоминая странную магию весенних танцев. То непонятное состояние розового тумана в голове настолько отличалось от того, что она чувствовала теперь. Она не знала ему названия, но страшно было потерять это нарождающееся непонятное, противоречивое и робкое, беззащитное и какое-то всесильное.

Однако, стоило вспомнить Весенний бал и Филберта Танри, как откуда-то из глубины души пришла тревога. Словно само имя его несло в себе угрозу.

Но руки, обнимавшие ее, дарили тепло и ощущение безопасности. И девушка незаметно уснула.

Уснула.

Он держал ее на руках.

Любовался на спящую. Маленький носик морщился во сне, длинные темные ресницы так густы, что даже в лунном свете отбрасывали тень, изящные тонкие брови, как крылья птицы. По-детски пухлые губы, персиковая кожа, чуть тронутая загаром. Точеный овал лица, тонкие черты. Красивая.

Такая беспомощно — нежная, она даже во сне дышала удивительной силой.

Его единственная возлюбленная.

Доверчивая. Верная. Добрая. Упрямая. Умная.

Самоотверженная и справедливая.

Ревнивая.

— Сокровище, — прошелестел голос из глубины сознания.