Съедобная история человечества. Еда как она есть – от жертвоприношения до консервной банки

Не будет преувеличением сказать, что промышленная революция – это начало нового этапа в жизни человечества, так же как неолитическая революция, связанная с освоением сельского хозяйства за 10 тыс. лет до этого. Обе были энергетическими революциями. Выращивание одомашненных культур привело к потреблению большей доли солнечного излучения, которое достигало земли и было доступно человечеству. Промышленная революция пошла еще дальше, используя солнечное излучение прошлых лет. В результате обе революции вызвали массовые социальные изменения: переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству в первом случае и от сельского хозяйства к промышленности – в последнем. Оба процесса заняли много времени. Потребовались тысячи лет, прежде чем фермеры всего мира численностью превзошли охотников-собирателей. Индустриализация же идет только последние 250 лет, и поэтому лишь меньшинство населения мира до сих пор живет в промышленно развитых странах, хотя быстрое развитие Китая и Индии скоро нарушит равновесие. При этом обе революции спорны. Можно утверждать, что охотникам-собирателям было лучше, чем фермерам, и что переход к сельскому хозяйству был большой ошибкой. Также можно считать, что индустриализация вызвала больше проблем, чем решила их, хотя этот аргумент чаще всего выдвигается разочарованными людьми в богатых, промышленно развитых странах. В обоих случаях были драматичные последствия для окружающей среды: сельское хозяйство привело к широкой вырубке лесов, а индустриализация произвела огромное количество углекислого и других парниковых газов, которые, возможно, начали влиять на климат во всем мире.

В этом смысле промышленно развитые страны не избежали ловушки Мальтуса, а только поменяли один кризис на другой: в одном ограничивающим фактором было количество пригодной для сельского хозяйства земли, в другом – способность атмосферы поглощать углекислый газ. Мысль о том, что переход на ископаемое топливо может обеспечить лишь временную передышку от мальтузианского давления, приходила в голову даже аналитикам XIX в., в частности Джевонсу Уильяму Стэнли, английскому экономисту и автору «Угольного вопроса», опубликованного в 1865 г. Он писал: «В настоящее время наши дешевые поставки угля и наши навыки в его использовании, а также свобода нашей торговли с другими, более обширными землями, сделала нас независимыми от ограниченных сельскохозяйственных районов наших островов и, возможно, вывели нас из сферы учения Мальтуса». Слова «возможно» не было в первом издании, но Джевонс добавил его в более позднем издании, незадолго до смерти в 1882 г.

Он забеспокоился и был прав. В начале XXI в. вновь появилась связь между получением энергии и ограниченным количеством земли для производства продуктов питания. Эту связь установил растущий энтузиазм в отношении биотоплива, такого как этанол из кукурузы и биодизель из пальмового масла. Делать топливо из таких культур довольно привлекательно, потому что это возобновляемый источник энергии (вы можете почти всегда вырастить больше этих культур в следующие годы), и в течение своего жизненного цикла растения производят меньше выбросов углерода, чем ископаемое топливо. В процессе роста они поглощают углекислый газ из воздуха, а затем превращаются в биотопливо, и углекислый газ возвращается в атмосферу, когда топливо сгорает. Весь процесс был бы нейтральным по отношению к выбросам углерода, если бы не выбросы, связанные с выращиванием культур на поле (удобрения, топливо для тракторов и т. д.), а затем с их переработкой в биотопливо (то, что обычно требует много тепла). Но количество энергии, необходимой для производства различных видов биотоплива, и уровень связанных с этим процессом выбросов углерода варьируется в зависимости от той или иной культуры. Поэтому некоторые виды биотоплива более предпочтительны, чем другие.