Сефевиды. Иранская шахская династия

По части повышения налогов шах Султан Хусейн превзошел всех своих предшественников, которые предпочитали повышать налоги постепенно и понемногу, чтобы не создавать себе лишних проблем «на пустом месте». На рубеже XVII и XVIII веков, за какие-то три года, налоги выросли почти что втрое, а на самом деле – еще больше. Почему «еще больше»? Армянский священнослужитель Есаи Гасан-Джалалян в своей «Краткой истории страны Агванк»[183], рассказывает о том, как шахские чиновники проводили перепись населения в Закавказье для «упорядочения» сбора налогов. Вместо того чтобы считать хозяйства и измерять земельные участки, слуги шаха поступали следующим образом: в каждом селении брали несколько человек из числа уважаемых людей, разводили их по разным помещениям и опрашивали порознь о численности жителей села, их занятиях, доходности хозяйств и т. д. Если полученные данные разнились, применялись побои. Задачей шахских чиновников было собрать сегодня как можно больше денег, о том, что будет завтра, они не думали. В результате сведения о доходности хозяйств повсеместно завышались и людям приходилось платить в казну гораздо больше положенного.

Налоги – очень тонкий инструмент, которым следует пользоваться с умением и осторожностью. У человека нужно брать ровно столько, чтобы его промысел или хозяйство могли бы развиваться. Если нет развития, то начинается упадок. А если отнимать у людей последнее, то они уйдут прочь или восстанут. К 1710 году проблема обезлюдевших земель стала настолько острой, что игнорировать ее было уже невозможно. Попробуйте угадать, что сделало шахское правительство? Снизило налоговое бремя? Отнюдь нет – от имени шаха был издан ферман, прикреплявший крестьян к местам их проживания. В случае самовольного ухода крестьяне подлежали принудительному возвращению в покинутые ими места. Денег в казне от столь «мудрой» меры больше не стало, только прибавилось хлопот местным чиновникам, которые должны были заниматься розыском и возвращением беглецов. Впрочем, чиновники были рады любым хлопотам, которые заканчивались взятками… Принятие непродуманных законов в сочетании с невозможностью обеспечить их исполнение стали своеобразной «визитной карточкой» периода пребывания Султана Хусейна на шахском престоле.

Пожалуй, наиболее яркую характеристику шаху Султану Хусейну дал русский посланник Артемий Волынский, пробывший в Иране около полутора лет – с конца 1715 по начало 1717 года. За это время Волынский успел досконально изучить местную обстановку (это было главным его поручением) и составить мнение о шахе, которое излагал в своих записках с некомплиментарной прямотой: «Редко такого дурачка можно сыскать и между простых, не токмо из коронованных… Того ради сам ни в какие дела вступать не изволит, но на всем положился на своего Ехтма-Девлета[184], который всякого скота глупее, а однако у него такой фаворит, что шах у него изо рта смотрит, и что велит, то и делает. Того ради здесь мало поминается имя шахово, только его, прочие же все, которые при шахе были поумнее, тех всех изогнал».

В свое время Голландская Ост-Индская компания, используя продажность шахских чиновников, смогла обеспечить себе монополию на торговлю Ирана с европейскими странами. При Султане Хусейне было решено положить конец господству голландских купцов, для чего подписали два торговых договора с Францией (от 1708 и 1715 годов). Но вместо того чтобы создать предпосылки к появлению конкуренции, без которой нельзя было ожидать хороших прибылей для казны, шахское правительство наделило французов еще бо́льшими привилегиями, чем голландцев… Где здесь логика? А логика в том, что французы попросту перекупили право льготно-монопольной торговли у сановников шаха. Обеим сторонам (и французским торговцам, и сановникам) договоры принесли выгоду, ну а до шахской казны никому не было дела.