Сефира и другие предательства

– И что же разузнал этот Фил? – спросила Герт. – Отец говорил правду?

– Насколько Фил Димарко смог определить, а он проделал более тщательную работу, чем я ожидала, и предложил продолжить расследование, но я решила, что не стоит… В общем, да, ваш отец был честен со мной, с нами. И это хорошо. В том смысле, что исключало альтернативу. Вы-то с Вебом наверняка не помните ничего из того, что последовало за этим в следующем году. Не хочу показаться мелодраматичной, но некоторые моменты мне очень хотелось бы забыть. Мне было… Понимаешь, невыносимо видеть и слышать, как страдают люди, которых ты любишь. И я очень люблю их обоих. Как бы ни злилась на твоего отца, он по-прежнему оставался моим другом, совершившим ужасную ошибку, которую пытался исправить. А мама ваша была… Она была очень счастлива с вашим отцом, с тобой и Вебом, а потом все стало похоже на… – Виктория взмахнула рукой, изобразив жест, как бы обозначающий хаос и развал.

– Все хорошо? – их официантка остановилась у столика, кивая на нетронутые салаты.

– Все замечательно, – ответила Виктория.

– Вы уверены? – удивилась девушка. – Ведь…

– Замечательно, – повторила Виктория. – Спасибо.

Пока Виктория говорила, Герт старалась сдерживать свои эмоции; в паузе, вызванной вмешательством официантки, ее захлестнул поток чувств. Ей удалось различить в нем три «течения»: облегчение, сожаление и страх. Облегчением, сладким и душистым, как чай с молоком и специями, было то что ее тетя Ви могла оставаться ее тетей Ви, что Герт не придется ненавидеть ее за ошибку, которую та совершила десятилетия назад. Сожаление кисло-прогорклое, как подгнивший лайм, заключалось в том, что на самом-то деле отец предал мать, что их с Вебом изящная теория воплотилась в гнусный факт. Страх, бесцветный, пустой, как вода, – оттого, что из рассказа Виктории она еще не услышала худшего, беспочвенное беспокойство, которое, едва она осознала это, оказалось ненапрасным.

Должно быть, часть этих чувств отразилась на ее лице, расслабленном алкоголем, попавшем в пустой желудок – и это побудило Викторию сказать:

– О, милая, мне так жаль. Все это чересчур, не правда ли? Может, нам стоит сменить тему, об остальном поговорим как-нибудь позднее?

Герт покачала головой:

– Все в порядке. Согласна, это чересчур, но – продолжай, прошу. Расскажи о той женщине. Как ее звали?

– Элси Дюрант. Я упоминала, что она была замужем? Говорила, да? Она была на несколько лет старше его; сейчас не вспомню, на шесть или семь – что-то около того. Приходя и выходя из дома, я следила за ней, и пару раз даже удалось пройти мимо нее. Внешность, скажу тебе, у нее была непримечательная: острый нос, веснушки, мышиного цвета волосы, которые она зачесывала наверх. Примерно моего роста, широкие бедра, грудь не слишком большая. Когда первый раз увидела ее, она была одета для работы: такой темный брючный костюм, выглядевший так, будто она сняла его с вешалки в магазине «Мэйсис» [40].

– Как они познакомились?

– Да наверняка на конференции на Западе, в Финиксе. Ваш отец планировал привлечь клиентов для своего бизнеса, который был для него тогда занятием побочным, второстепенным. А она работала торговым представителем одной из компаний, которую он надеялся заполучить. Знакомство их вышло как встреча профессионалов, и тот факт, что они оба из одного города, оказалось простым совпадением, которым отец хотел воспользоваться, чтобы продолжить свои продажи. Их беседа продолжилась в баре, выпивка привела к ужину, который привел к еще большей выпивке, которая привела обоих в ее номер отеля. – Виктория пожала плечами. – Ты ведь посещала подобные мероприятия, не так ли?

Герт кивнула.

– И знаешь, что определенный процент участников рассматривает мероприятие как возможность познакомиться, завести интрижку. Типа, «кот из дома – мыши в пляс». Будь я социологом, провела бы исследование на эту тему, попыталась бы вывести точные цифры. В общем, твой отец и Элси начинали как очередная пара из пошлой статистики. Таковой могли бы и остаться, если бы он не позвонил ей через неделю после возвращения с конференции… чтобы уточнить вопросы, которые они там обсуждали. Логично. Он имел законный интерес в получении контракта с перспективой оставить свою основную работу и начать масштабное сотрудничество, которое даже могло бы позволить ему прославиться. Очевидно, однако…

– У него были скрытые мотивы.

Виктория ухмыльнулась:

– Можно и так сказать. Не уверена, знал ли он с самого начала, что она замужем, но если и не знал, то узнал довольно скоро. Ее муж работал врачом-эндокринологом в «Маунт-Синае». Он поляк, иммигрировал, когда ему исполнилось восемнадцать. Еще один пример теории шести рукопожатий: одна из моих подруг находилась под его наблюдением по поводу заболевания щитовидной железы. Рассказывала, врачом он был прекрасным, но характера в нем было столько же, сколько в коробке из-под пиццы.

– А он знал? О них?