Сегодня и вчера. Книга стихов

Комната кончалась не стеной,
А старинной плотной занавеской,
А за ней — пронзительный и резкий,
Словно жестяной,
Голос жил и по утрам
Требовал настойчиво газеты,
А потом негромко повторял:
— Принесли уже газеты?

Много лет, как паралич разбил,

Все здоровье — выпил.
Все как есть сожег и истребил,
Этого не выбил.
Этой страсти одолеть не смог.

Временами глухо

Слышалось, как, скорчившись в комок,
Плакала старуха.

— Больно? — спросишь.

— Что ты, — говорит. —
Засуха!
В Поволжье хлеб горит.

Счастье

Л. Мартынову

Словно луг запах
В самом центре городского быта:
Человек прошел, а на зубах
Песенка забыта.
Гляньте-ка ему вослед:
Может, пьяный, а скорее нет.

Все решили вдруг:

Так поют после большой удачи, —
Скажем, выздоровел друг,
А не просто выстроилась дача.
Так поют, когда вернулся брат,
В плен попавший десять лет назад.

Так поют,

Разойдясь с женою нелюбимой,
Ненавидимой, невыносимой,
И, сойдясь с любимой, так поют,
Со свиданья торопясь домой,
Думая: «Хоть час, да мой!»

Так поют,

Если с плеч твоих беда свалилась, —
Целый год с тобой пить-есть садилась,
А свалилась в пять минут.
Если эта самая беда
В дверь не постучится никогда.

Шел и пел

Человек. Совсем не торопился.
Не расхвастался и не напился!
Удержался все же, утерпел.
Просто — шел и пел.

Собственный город

Зашитые в мешковину пилы
Качаются на плечах на ходу.
Идут новоселы и старожилы,
И я вместе с ними иду.
Хотите,
   я покажу вам город,
Распахнутый,
      словно ребячий ворот?
Хотите,
   я вам объясню дома,
Беленые, словно сама зима?

С каким интересом

Бежит по откосам
Он,
  бывший лесом
И ставший тесом,
А после ставший большими домами,
Растолкавшими большие леса
И перпендикулярнейшими дымами
Ввинтившимися в небеса!

Собственноручный, самодеятельный,

Где все свое —
      от гвоздей до идей,
Вот он, город: добрый и деятельный,
Собственный дом советских людей.

Глухой