Сегодня мы живы

– Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца[68].

Ясный голос Рене уверенно звучал под сводами, она выговаривала каждое слово Благовещения так четко, как будто и впрямь понимала его тайный, глубинный смысл. Девочка полностью вжилась в роль, она «стала» архангелом Гавриилом. Рене захотела произнести весь «текст» и ни разу не сбилась, хоть Жанна и опасалась, что она не сумеет выучить слова.

Зрителей монолог впечатлил до глубины души: некоторые крестились, а Луиза дрожала – то ли вошла в образ, то ли действительно напугалась, но ответной реплики не подавала. Из кулис раздалась подсказка: «Но как это возможно…» – Альбер попытался помочь сестре.

– Но как это возможно, ведь я не познала мужа? – подхватила Луиза.

– Вот что случится…

Рене слегка исказила текст Евангелия и сделала паузу, что произвело комический эффект, она метнула в публику строгий взгляд и продолжила:

– Рождаемый младенец будет чудесно зачат по действию Духа Святого. И будет у тебя сын, и это будет мессия и Сын Божий.

Луиза встала на колени перед ангелом и произнесла смиренным тоном:

– Да будет мне по слову твоему…

– Благословенна будь средь всех жен, Мария. Мне жаль, что тебе придется много страдать, потому что у твоего сына будут неприятности, а потом его убьют. Мужайся!

Луиза тихо ахнула от удивления. Лица зрителей окаменели, по рядам пробежал ропот. Солдаты ничего не поняли, Матиас любовался Рене – какова актриса! – но с трудом удерживался от смеха, восхищаясь ее дерзостью. Больше всего его забавляла изумительная абсурдность ситуации, он один был в состоянии оценить иронию момента: Рене в роли архангела возвещает грядущее восшествие Иисуса на престол Давида и со свойственной ей честностью хочет убедиться, что Пречистая не питает иллюзий насчет дарованной ей благодати. Осторожно, старушка, жизнь – жестокая штука, дает и тут же отбирает. Матиас испытывал совершенно новое для себя чувство: он впервые был на своем месте, именно там, где следовало. Стоило дожить до сегодняшнего дня, чтобы в этом убедиться. Если в его существовании на Земле и был какой-то смысл, он заключался в том, чтобы стать свидетелем этого невероятного Благовещения.

Все ждали, что ангел удалится, но Рене опустилась на колени напротив Луизы, взяла ее лицо в ладони и нежно поцеловала в щеку. Та сначала растерялась и попыталась уклониться – мизансцена не предусматривала подобного жеста, хотя он был вполне уместным, точным и трогательным. Сидони расплакалась, Берта всхлипнула, у солдат защипало глаза. Рене выпрямилась, взяла свечу и отступила за колонну под гром аплодисментов.

В следующей картине Шарль, Бланш и Мишлин изображали пастухов, которые заметили в небе звезду и решили следовать за ней, чтобы воздать почести Младенцу Иисусу. Потом появилась Луиза с куклой на руках. Альбер в коричневом плаще, с бородой, нарисованной углем, играл Иосифа. Рене в образе все того же архангела присоединилась к Святому семейству и запела: «Между волом и серым осликом спи, спи, спи, малыш…» Зрители подхватили, а в конце дети вышли на поклон, взявшись за руки. Им устроили овацию с криками «браво!». Жюль незаметно выскользнул из подвала и вернулся, неся в руках несколько бутылок.

– Брюно! – торжественно объявил он. – Лучший сливовый бренди в округе! Берег для особого случая – и дождался…

Жанна и Берта принесли посуду и разлили спиртное. Солдаты шумно благодарили, все чокались, целовались, хвалили актеров, успевших снять костюмы и разгримироваться. Спев несколько рождественских гимнов, женщины отправились готовить скудную трапезу: неизменную ячменную кашу, сдобренную каштанами, которые Берта берегла для индейки. Мечты, мечты… На десерт подали парное молоко.

Маленький Жан совсем обессилел, лицо у него посерело, он даже кашлять не мог. Заплаканная Франсуаза устроилась в темном углу и попыталась убаюкать сына. Она встретилась глазами с Сидони, и та кивнула на Жинетту, подпевавшую детям. Знахарка заметила их взгляды и подумала: «Когда же эта несчастная тупица забудет свою гордость и перестанет упрямиться?» Жинетта знала, что времени почти не осталось: инфекция высосала из мальчика все соки.