Сегодня мы живы

Ответом на его слова стала гримаса ненависти на лицах Альбера, Франсуазы и Юбера – они с самого начала не доверяли чужаку. Однако сейчас он внушал им не только ужас, но и тайный восторг и какое-то нездоровое, патологическое влечение. Бедное старое человечество! Матиас старался не смотреть на солдат – боялся, что не совладает с искушением изрешетить их на месте. Жанна все еще пребывала в прострации, а на Матиаса снизошло странное чувство безмятежности, как будто все наконец встало на свои места. Он играл роль, а теперь может показать этим крестьянам истинное лицо.

В мозгу у него что-то щелкнуло, в присутствии потенциальных жертв сработал условный рефлекс по Павлову: если понадобится, он убьет всех – старуху Марсель, малыша Жана и даже Жанну. Их мозги брызнут на стены подвала, а окровавленные тела будут вповалку валяться на полу. Да, именно так! Матиас не мог разрядить обойму в Берту – она удерживала Рене за плечи, не давая ей вырваться, – и выстрелил в воздух. Раздались крики, и Жюль заслонил собой жену.

– Малышке здесь будет лучше, – спокойно сказал он.

Матиас не испытывал никакого желания лишать фермера жизни, но этому дураку пора перестать геройствовать.

– Иди ко мне, Рене!

Берта ослабила хватку, девочка обошла Жюля, сделала шаг, другой… и тут ее перехватил Дэн. Матиас направил на него оружие.

– Отпусти ее, Дэн! – приказал Пайк.

– Черта с два! У меня его цыпочка. Он не уйдет без…

Фразу Дэн не закончил – получил пулю в лоб и рухнул на пол под вопли окружающих. Рене рванулась к Матиасу. Воспользовавшись сумятицей, Макс подкрался к немцу со спины, тот вовремя его заметил и ткнул прикладом в пах. Американец согнулся пополам, но успел ударить противника в подколенок. Матиас упал, солдаты навалились сверху, Тритс вырубил его поленом, остальные принялись бить ногами. Рене с диким воплем кинулась в гущу мужчин, Пайк подхватил ее и передал Берте. Рене отчаянно отбивалась, пыталась кусаться, царапалась, так что Жюлю пришлось помочь жене.

Лейтенант попробовал навести порядок в рядах подчиненных, что оказалось непросто. Солдаты разъярились, они наносили удары в живот и голову, выкрикивая грязные ругательства. Пайк достал из кобуры пистолет, выстрелил в потолок, и избиение наконец прекратилось. Увидев окровавленное лицо Матиаса, Жанна отвернулась, ее вырвало. Пайк обыскал пленного, обнаружил чехол, вынул нож, несколько минут молча его рассматривал, потом убрал назад.

– Макс, Тритс, несите его в винный погреб, – скомандовал он. – Мы уйдем на рассвете, а этого возьмем с собой.

Никто и не подумал исполнять приказ. Солдаты застыли во враждебном молчании рядом с трупом Дэна, который взирал на мир широко раскрытыми от удивления глазами.

– Мне что, повторить? Шевелитесь! – гаркнул Пайк.

– Этот кусок дерьма убил одного из нас, – глухо произнес Макс. Солдаты, Юбер и учитель встретили его слова одобрительными возгласами. Жюль, незаметно наблюдавший за происходящим, вдруг подумал, что никогда прежде не замечал, какое уродливое у полицейского лицо. Сорок лет не замечал, а тут заметил… Что греха таить, у него были смутные подозрения насчет Матиаса, но он никак не ожидал, что его дурак сын ударится в шпионство и донесет на гостя. Когда Матиас возник в дверях дровяного сарая, Жюль чисто интуитивно понял. Понял, но виду не показал. Незнакомец вызвал у него симпатию – и не только потому, что привел девочку. Это было беспричинное чувство. Жюль надеялся, что он уйдет как пришел. Все вышло иначе, чертов Дэн приревновал и попытался силой взять Жанну.

Вид у мертвого американца был еще более идиотский, чем при жизни. Янки задали немцу знатную трепку, били его всем скопом, и это было мерзко. Да, он враг, обманщик и, возможно, заслуживает смерти. Но не группового избиения. А Рене пришлось смотреть… Жюль поискал взглядом – девочка сидела у стены, одна, отдельно от всех.

Фермер понимал, что немца наверняка прикончили бы, не вмешайся Пайк. Вернер, немного знавший английский, перевел слова лейтенанта: «Нужно допросить диверсанта, полученные от него сведения могут спасти много жизней, немца будут судить и казнят по закону, американцы – не варвары». В последнем Жюль не был так уж уверен. Матиаса оттащили в винный погреб, Пайк закрылся там с великаном Максом, двое солдат остались сторожить рядом с гражданскими, остальные пошли отдыхать. Через несколько минут люди начали перешептываться, и очень скоро под сводами подвала стоял глухой гул, похожий на жужжание рассерженного пчелиного роя.

– Еврейка защищает боша… Такого мы еще не видели, – качал головой Юбер.

– А ведь совсем пигалица! – Франсуаза бросила на Рене ненавидящий взгляд.

– Мне эта девчонка с самого начала показалась странной, – согласился Юбер.

– Думаете, она знала? – спросила Сидони.

– Конечно! – хором ответили Юбер и Франсуаза.

– У малышки больше никого не было… – вздохнула Берта.

– Почему он ее не убил? – поинтересовалась Франсуаза.

Этот вопрос задавал себе каждый, но никто из присутствующих даже вообразить не мог, что произошло между немцем и девочкой.