Сегодня – позавчера (СИ)

Выпал снег. И с ним пришла беда, откуда не ждали. Антип и Леший с виноватыми мордами доложили, что утром недосчитались одного бойца. Того конюха, к которому приклеилось Дарёный Конь.

Я схватился за голову, сел прямо на тонкий налёт снега, раскачиваясь, причитал:

— Хреново, ой как хреново. Теперь мы не просто один из мелких отрядов окруженцев, а цель номер один! Они обложат нас, как волков и будут гонять. Он же, блин, всё знал! Не дарённый он конь, а троянский.

Так, надо что-то делать! Я вскочил, заметался, выкрикивая распоряжения:

— Леший! Догнать! Убить! Общий сбор! Выступаем немедленно! Брать только необходимое! Бросить всё к чертям собачим! Лошадей навьючить. Всем идти пешком! Освободившиеся телеги бросать! Всем вспоминать, когда последний раз видели этого предателя, что он говорил, что ему говорили, что он делал и где тёрся.

Оказалось, что предатель этот был очень назойливым парнем. Постоянно лез ко всем «любопытствуя». Бородач повинился, что сказал ему куда мы идём.

— Откуда ты знаешь куда мы идём?

— Ну, перед нами железка. А пройти её можно с техникой только в двух местах. Одно, ближайшее, ему я и назвал. А до второго лишних полдня идти.

— Долбоёж! Язык тебе, к чертям, отрезать! Выступаем немедленно! Бегом!

— На второе место?

— Смысла нет. Бежим в ближайшее. Они оба разом перекроют, но до второго — дольше. Один шанс — проскочить раньше, чем они раскачаются. Бегом, мать вашу! Отстающих лично буду расстреливать! Вы, все, — носители информации государственной важности. Никто не должен живым им достаться. Лично проконтролирую.

На бегу узнавал дальнейшие подробности. О Госте из Будущего с ним никто не разговаривал, раций ему в руки не давали, но он же не слепой и не дебил. Сам дважды два сложит. В последнюю ночь он терся около Шевроле, скрёбся сзади, но багажник открывался только с водительского места или с брелка. На водительском месте спал Кадет, заблокировавшись изнутри, а брелок — у меня. Его вспугнул Кадет, на скрежет постучав пистолетов в стекло, не выходя.

— Молодец, что не вышел. Заколол бы тебя, девчёнок, немца освободил, артефакты бы схватил — ищи его.

— Он мог и через стекло.

— Это шум. Ночью, в лесу звук хорошо распространяется. Мы из него шашлык бы через минуту сделали и он это знал.

Пересчитали рации, другие иновременные вещи. Всё на месте. Может мелочи, мусор?

— Он пакетики с чаем брал. Мы все брали.

Я тоже взял пакетик в руки. Гринфилд. Чай, как чай. Вкусный. А, чёрт! Дата изготовления на каждом пакетике. И каждый в запаян в серебристо-цветастый тончайший пластик. Это мне привычно, а здесь нет таких технологий. Ещё парочку бумажек из мусора, дешёвая прозрачная пластиковая шариковая ручка (брал любой желающий), которых в этом времени тоже нет — достаточно. Любой разумный немецкий офицер поймёт, что мы — приоритетная цель. И ловить нас будут так, будто с нами Сталин.

Нашёл Бородоча, раскрыл карту.

— Показывай.

— Здесь можно нормально перейти железку. В остальных местах без переправы не удастся.

— И окажемся мы в западне. Железка, две реки.

— Здесь и здесь — броды. Ещё два моста.

— Мосты они перекроют. Броды на карте не отмечены, но тоже легко найти. Нам туда не менее суток — у них уйма времени. А дальше?

— А может в другую сторону?

Я долго рассматривал карту:

— Тот же конец, но вид сбоку. Только отсрочит. Надо к точке рандеву прорываться, отрываться. Блин, и надо нам оказаться в таком узком месте — никакого манёвра. А ты ему про место встречи не говорил?

— А я знаю где оно?

Мы с ним долго играли в гляделки. Похоже, не врёт. Не знает. Догадывается, но не знает.

— А отсюда, куда мы можем затеряться? Тут довольно обжитое место, жильё, дороги. Они нас там будут блокировать. А справа болото. Реку слева нам незаметно не перейти. Повиснут, пока не порвут на куски.

— Болото. Есть путь через болото. Там гать была лет… давно, в общем. Но, давно. Пеших я проведу, а вот техника и повозки не пройдут.

— Немец может знать о проходе?

— Ваши-то не знают.

— Какие это наши?

— Советская власть я имею в виду. Браконьерская это тропа.

— Ты, дед, эту херню брось! Советская власть не только наша, но и твоя. Немало хорошего она для народа сделала и ещё сделает.

— А ты меня, пацан, не агитируй Родину любить. Не моя она власть и не будет моей!

Мы схватились за грудки, налетели бойцы, растащили.

— И что мне теперь делать с тобой, контра? Как мне верить тебе? Или ты ещё один конь троянский?

— Делай что хочешь. Я не падла, сказал выведу, значит выведу. И немца бить буду. И предателей. А вот любить красных ты меня не заставишь! — пыхтел Бородач, скрученный сразу тремя бойцами.

— Не верю. Бля! Что ж за засада-то?!

— На кресте тебе клянусь, командир! Выведу! Не продам! Самое дорогое у меня — здесь. Внучка, единственная моя кровь. Как я предам-то?

— Ладно, отпустите. Другого варианта всё одно нет. Веди. Помирать — так вместе будем. И давайте в темпе! Живей! Неужто, не чуете, как петля вокруг наших шей сжимается?