Сегодня – позавчера (СИ)

— Я не Голум, — он вдруг заплакал. Но я чувствовал лишь презрение.

— Ты зачем к немцам пошёл, падла?

— Они — единственная реальная сила, способная остановить амеров.

— Дурак ты, Голум, и не лечишься. Вспомни: англо-саксы, ангийские саксонцы. А Саксония — в Германии. Они одного поля ягоды. Они не станут противостоять Саурону. Они сопротивлялись, чтобы выторговать более выгодные условия капитуляции.

— Откуда? Где ты читал Толкина? Он ещё не написал эту книгу.

— Я ему её рассказал, а он напишет, что тут непонятного. Как ты думаешь, почему одного из героев зовут русским именем Боромир — борющийся за мир?

Во я загнул! Аж сам охерел!

— А за кого? За жидо-коммунистов?

— Ещё скажи пятьсотмильёно-невинно-убиенных. Про кровавых маньяков из ЧэКа, ГэПэУ, ЭНКаВэДэ.

— А что, не так? Всех нормальных командиров перед войной перестреляли, а сами только из-за спин, в своих…

Я рассмеялся:

— Очнись, дурень! Я — НКВД! Разве не видишь петлиц моих? И Кадет. И Антип, и Леший. Мы — отдельный истребительно-противотанковый батальон НКВД. Мы умирали и жгли танки там, где все остальные уже разбежались в ужасе. Я потерял девять из десяти ребят из своей роты. Ни один не убёг. Ни один не был убит в спину. Мы не позади, мы перед нашими войсками были. И есть. Они там, а мы здесь, не в нашем тылу, а в немецком. Тебе либерасты в уши дерьма налили, чтобы оправдать подлость своей измены, а ты и уши развесил. У тебя же оба деда где-то тут воюют. Они тоже кровавые маньяки?

— Надо было с Гитлером договориться…

— С Гитлером? — я замолчал, закурил, пыхтел молча, — С Гитлером, внуком Ротшильда по материнской линии, избирательную компанию которого проплатили Ротшильды? Масоны, хозяева Федеральной Резервной Системы США? Хозяева США? Ты видел приказ Гитлера о комиссарах и коммунистах? А его план Ост? Очистки Восточной Европы от славян их физическим уничтожением?

— Это всё красная липа. Подделка.

— А за день до того, как мы тебя поймали, мы проходили пустой хутор, население которого было поголовно сожжено в сарае. Это тоже липа? И Капустин яр — липа? Мне жаль тебя. Ты дурак, а это надолго. Поздно тебя учить Родину любить.

Я собрался уходить, но он зашипел, правда Голум:

— Родину любить? За что? Деды израненные вернулись, а померли в нищете. Моя семья пропала — кто-нибудь что-нибудь сделал? А когда родители сгорели, они даже дела не открыли. За отсутствием состава. Меня из дому выгнали. Сначала с работы вытурили с волчьим билетом, а потом и из дома. Я шесть лет в машине живу!

— Мне тебя жаль. Но Родина тут ни при чём. Родина и госструктуры иногда разные и часто даже враждебные друг другу субстанции. Надо было бороться с ублюдками, поставившими тебя в такую позу, но это не Родина это с тобой сделала, а именно ублюдки. Родина — она как мать. Ты есть благодаря ней. И всё. И ты ей за это всегда должен и будешь должен. Кто не понимает этого — ублюдок.

— Я всего лишь жить хочу, — тихо ответил Я-2.

— А кто не хочет? Думаешь, эти двое, кого мы утром схоронили, жить не хотели? Ещё как хотели. Но бывает, что лучше смерть, чем жизнь при некоторых условиях. А ты ведь не просто жить хотел, а хорошо жить, сладко. Поэтому, не к нашим пошёл, а к врагу.

— А что наши? Берия, пока жив? Они бы меня лабораторной крысой сделали.

— Немцы бы скорее сделали. Они бо-ольшие мастера в этом деле. Они так далеко медицину продвинули в концлагерях. Они добились смертности в 99,99 % без расхода боеприпасов. Ладно, не могу больше языком без толку чесать. А ты — пиши давай.

Листы его, исписанные с двух сторон, для экономии места, я нумеровал и прятал в пластиковую папку, а папку — в свой заплечный мешок.

К намеченному Бородачом броду вышли ночью. Разведчики были уже на той стороне. Доложили об отсутствии противника. Было тихо. Начали переправу. Вперёд пустили гужевой транспорт. Несколько повозок перешли, когда посыпались доклады разведки:

— Противник!

С мерзким воем упали мины, протянулись трассы пулемётов.

— Отряд! К бою! Прикрываем переправу!

Как они спрятались от наших разведчиков? Теперь мы не узнаем. Не зря я весь извёлся. Подождали, посчитали и ударили.

Переправлялись под плотным миномётно-пулемётным огнём. Опель был уничтожен прямым попаданием уже на выходе из реки. Да и хрен с ним, водилу жалко. И трофеи в кузове. Остальные оказались в сторонке.

Враг действовал грамотно. К нам не лезли, лупили издалека, но плотно. Мы, конечно, переправились, но с большими потерями. Собирая раненных, теряли ещё. Но не бросать же? И рации надо собрать. Они нас не хотели останавливать, они нас прореживали, понимая, что нам некуда деться — только вперёд. А впереди — менее глухие места, где они могут нас взять при меньшем риске для себя.