Сегодня – позавчера (СИ)

— Всё. Финита ля комедия. Привал. Обоз — наверху, люди — внизу. Антип — ужин. Леший — разведка и боевое охранение. Гном — придумай, как этот овраг перейти техникой здесь или десяток метров в стороне. А потом разобрать возможность перехода. Кадет: потери, трофеи. Исполнять!

В темноте раздались несколько взрывов. Гном — командир нашей группы сапёров, радовался громко:

— У нас горькие конфеты! — «конфетами» они назвали противопехотные мины. Так, творчески, подошли к радиошифровке.

— Мы сзади кусаемся! — подхватил кто-то.

— Тихо, не на рынке! — одёрнул я и позвал в рацию — Бородач, ходи ко мне.

— Ага, — хрипнула рация.

Поужинали последней козлятинкой. Попланировались. Сапёры строили мост через овраг. На верху, в сторонке, схоронили двоих наших товарищей, погибших сегодня. Очень хотелось как-то отметить место, чтобы нашли. Но следом придут враги. Они найдут раньше. Больно терять товарищей. А здесь даже поисковики не будут искать. Но всё равно, вложили им в карманы смертные эбонитовые медальоны, а потом, в виде хулиганства, описание боя с героическим участием погибших с датой и моей росписью на белейшем листе А4 и запаковали в целлофан, запаяв герметично. Если наткнуться поисковики — их ждёт сюрприз.

Мост в виде понтона поставили к первой смене караулов. Надо поспать. Пока всё двигается в нужную сторону, надо отдохнуть. Засыпая, слышал тихий разговор Кадета с немцем на родном языке Вили. Хорошо, что стажируется. А то плохо без переводчика.

Поднялись ещё потемну. Завтрак. Утренний моцион. Вот после него ко мне подвели немца.

— Ну? — спросил я, жуя — времени мало.

— Я подумал над вашими вопросами.

— Ну?

— Я больше не боюсь смерти.

— И?

— Я — Человек.

— Ой ли?

— Я даю слово, что не убегу.

Я молча смотрел на него. Он взгляда не прятал.

— Мне некуда бежать. К своим я не могу вернуться. Я не смогу заниматься тем, чем должен. Это не справедливая война.

— Да ты что? Справедливая.

— Для вас. Но и против своих я не могу пойти. Я не знаю что делать.

— Всегда есть третий вариант. Их всегда больше двух. Тот, кто видит только или — или, тот обречён. Но помогать тебе я не намерен. У меня своих проблем выше крыши. У каждого свой путь на Голгофу. И каждый сам несёт свой крест, если понимаешь о чём я. Караул! Иди, кликни Антипа. Стой! Никак не привыкну.

Взял рацию:

— Финн. Это Медведь. Тут наш воспитанник созрел для следующей степени свободы. Для стреножной.

Немца связали по-другому. Он мог ходить, ухаживать за собой, но не мог бежать или сделать широкого шага и развести руки. Петли на верёвках сделали не тянущими.

— Тебе предоставлена некоторая степень свободы. Связан ты, по большому счёту, символически. Вот и воспринимай это как символ. Караульного к тебе не приставляю, но не отлучайся от моих людей дальше десяти шагов — сразу будем стрелять. Время такое, сам понимаешь. И мы не на Елисейских полях.

Аккуратно перевели через овраг по полосам понтона телеги, потом, отдельно лошадей, потом перетолкали Шевроле, грузовик (Опель, кстати, очень похож на нашу полуторку) и лишь затем БТР. Мост под ним прогнулся, начал разъезжаться, брёвна поползли в разные стороны. Жук-2 дал по газам и успел перескочить на другую сторону прежде, чем мост окончательно рухнул. Сапёры тут же растащили остатки моста в разные стороны.

— Молодцы! От лица командования, бойцов и себя лично объявляю вам благодарность, обещаю похлопотать о наградах.

— Командир, ты бы нам выделил тех блокнотов, карандашей и самопишущих ручек. И там я видел скрепки. И лента эта, самоклеющаяся. В нашем деле вещь незаменимая.

— Да, лента эта просто чудо. Столько направлений её применения может быть! Кадет, я позволил.

— Спасибо, командир.

— Всё! Стройся в колонну! Цигель! Ай-люлю! Пошли, братва, время — жизнь.

Разведка докладывала о вялой активности преследователей. Нарвавшись вчера на растяжки, они споро отошли и сидели тише воды.

— Ох, и не спроста это. Что-то они нам заготовили.

Выслал ещё дозоры. С колонной остались только раненные и водители авто и кобыл.

— Борода — Медведь, что думаешь?

— Чисто. Никто тут не ходил. Я с лешими отбегу до ветру, глазёнки полупить.

— Давай, но нежно.

Меня беспокоило и даже очень эта нерешительность немцев. Если они не восприняли всерьёз стукача, то зачем блокировали место пересечения ж.д.? Если поверили — почему не преследуют. Бояться мин и снайперов? Я вас умоляю — за артефакты из будущего и за носителя его, Будущего, и тысячи солдат не жалко. Ох и поспешил я, надо было пленных-то допросить.

Терзаемый сомнениями, решил отвлечься — проверить изложение Я-2. Как же он безграмотно пишет! А ещё какую-то высшую школу окончил.

— Слушай, а что на Юго-Западном фронте происходило?

— Бои.

— Ты не умничай, понятно, что не полонез. Какие города сдали?

— Липецк, Воронеж, Харьков, Курск, Орёл.

— А Елец? Мичуринск?

— И Елец. А что за Мичуринск? А, Козлов. Там станция узловая. Его тоже. Движение по железке было парализовано. Тамбов не стали брать. Ты мне фотографию верни.

— Какую?

— С женой и сыном.

— Не заслужил. Пиши давай. Что ж ты так безграмотен, Голум?