Секрет_долголетия

Как-то в предрассветный час, когда Шмая только что сменил товарища и медленно расхаживал по лужайке, он услыхал со стороны местечка необычный шум, увидел там огни. Одновременно с ним этот шум услышал еще кто-то и подошел к кровельщику. Скоро все беженцы были уже на ногах. Тревога охватила людей.

— Что ж это, бандиты? Мало нас терзали и грабили?!

— Решили, верно, камня на камне в нашем местечке не оставить… Сровнять все с землей…

— Тише! Замолчите! Что вы расшумелись, как вороны! — не сдержался кровельщик. — Зачем гадать, кто туда пришел. Погодите, я пойду посмотрю…

— Куда, сын мой, да еще с винтовкой! Оставь ее здесь… Увидят у тебя оружие, хуже будет… Добром с ними надо, только добром… Так наши предки учили, — подошел к нему реб Арье, — так в священном писании сказано.

Шмая укоризненно посмотрел на старика, покачал головой:

— Вы старый человек, и я не должен с вами ругаться, реб Арье, но могу вам сказать, что вы напрасно беспокоите предков… Вы смотрите в священные книги, а предков не понимаете. Они не призывали, как вам кажется, к смирению. Когда на них нападали, они сражались за свою жизнь, за свою свободу… Вы плохо знаете историю!

Не выдержал и Хацкель, подошел к ним:

— Знаете, реб Арье, что я вам скажу? Идите на свое место, спите или читайте псалмы!.. А советы ваши нам не нужны! Обойдемся без вас!..

— Да, без меня!.. — огрызнулся рассерженный старик, поправляя ермолку на голове. — Хороши у нас дела, если нами заправляют кровельщик и балагула! Все прахом пойдет…

— Коль мы вам не нравимся, — перебил его Хацкель, — так вы имеете полную возможность не быть с нами сватами… А Шмая-разбойник дело говорит. Хоть он и не шибко разбирается в священном писании, зато у него на плечах хорошая голова. И если б его учили столько, сколько вас учили, он был бы — ого!

— Боже мой, нашли время ссориться!.. Тут все в опасности, а они грызутся!.. Что вы там не поделили? — вмешалась в разговор старуха в черных очках. — Делать вам нечего?

— Замолчите! — прикрикнул на нее Шмая. — Слышите, как там шумят?

— Я могу перед амвоном поклясться, что оттуда слышится еврейская речь…

— Еще чего придумала!

— Вот послушайте…

— В самом деле… Точно!

— Стало быть, не банда туда пришла… Наши!

— Может, это лишь хитрость бандитов?

— А знаете, что я слышал? — отозвался хромой парень, который все время держался поближе к Шмае. — Я слышал, что у Петлюры в Киеве есть какое-то еврейское министерство… И министр еврейский у них есть.

— Очень интересно, — перебил его кровельщик. — Что ж это за еврейский министр, который помогает Петлюре погромы устраивать?

— А может, этот министр приехал в местечко и хочет повидаться со своими единоверцами?..

— Разве он наш единоверец, если снюхался с Петлюрой?

— А что, если это наши, из отряда?..

— Ну хватит! — отозвался Шмая-разбойник. — Мы с Хацкелем пойдем туда. Посмотрим, кто это прибыл…

И, приказав всем оставаться на местах и не подымать шума, он вместе с балагулой направился в сторону местечка.

Густой мрак сразу же окутал их фигуры.

Друзья двигались медленно, осторожно оглядываясь по сторонам, напряженно прислушиваясь к шуму, доносившемуся со стороны местечка. Затаив дыхание, шаг за шагом они приближались к околице Раковки.

Вскоре Шмая и балагула стояли, окруженные заросшими щетиной, усталыми дружинниками, отвечали на расспросы, рассказывали о великом горе, свалившемся на них.

Шмая всматривался в лица бойцов, вооруженных чем попало и кое-как одетых. Тут было несколько незнакомых солдат в кожаных куртках, с красными бантами на шапках. Шмая успел узнать, что это дружинники из уезда, которые вместе с отрядом участвовали в жарких схватках с бандой…

Кровельщик о многом хотел расспросить, многое рассказать, но он знал, что там в лесу его с нетерпением ждут, и он помчался со всех ног сообщить землякам о прибытии отряда, сказать, что уже можно возвращаться к своим очагам.

Кажется, никто и не заметил, как на востоке начало светать, как настало утро. Так же незаметно пошел чистый, мягкий снег — первый снег, прикрывший груды пепла и развалин на притихших улицах растерзанного местечка.

Неся на плечах чей-то узел, а на руках — чужого ребенка, Шмая шагал в центре взволнованной, шумливой толпы беженцев. Глядя на плакавших женщин, он прикрикнул:

— Что вы! Разве теперь нужны слезы? Радоваться надо! Говорил же я вам сто раз: не теряйте надежды, после бури настанет ясный день!.. Это уж закон такой, и никто его не отменит!..

 

Глава седьмая

 

ГОСТЬ С ТОГО СВЕТА

Душой местного ревкома и боевой дружины, славившейся в окрестностях своими ратными делами, были закадычные друзья — сын портного Фридель Билецкий, или, как Шмая его прозвал, Фридель-Наполеон, и Юрко Стеценко, сын механика Берняцкого сахарного завода…