Секрет еловых писем

– Ну что значит знаю? Вчера они обе что-то вынюхивали на моей свалке. В сопровождении странной пожилой дамы. Русской или типа того. У меня возникло впечатление, что они здесь что-то искали. – Он замолк, потом рассмеялся. – Сумасшедший дом, правда? Что могли у меня искать две кошки?

Но Салемке не засмеялся. Он пристально посмотрел на нас, и от его взгляда мне стало ужасно не по себе. Я впервые в жизни пожалел, что я такой красивый и породистый, и даже попытался съежиться. Увы, все было бесполезно!

– Где-то я тебя уже видел, приятель. – Он задумался. – Точно! В школе. Ты кот из «Кота в сапогах» – этой Киры, или как там ее зовут. – Снова задумался. – Она тоже русская или откуда-то оттуда. Пожалуй, это не случайно, да, котик?

Теперь и Шмидт тоже присмотрелся ко мне:

– Хм-м, вот вы сказали – и точно: это действительно тот кот, которого дети притащили в школу на первую репетицию. Я сразу хотел его выгнать, но эти артисты меня не послушались.

– Да-да. Эти артисты. – Салемке произнес эти слова так холодно, что у меня по хребту побежали мурашки. Потом он снова повернулся к Шмидту: – Ну ладно. Предоставьте мне позаботиться об этих кошках. Поезжайте на свалку на машине моей подружки, а я тут подумаю, что делать с этими бродяжками и как отправить их домой к хозяевам целыми и невредимыми.

Я был готов поспорить на огромную порцию куриной печенки, что, во-первых, у Салемке не было никакой подружки, а во-вторых, он не собирался отправлять нас домой. И уж точно – не целыми и невредимыми. А совсем наоборот!

Спасение в последнюю минуту! Или все-таки нет?

i Я почувствовал, как меня охватывает паника. Вероятно, то же самое испытывал Чупс, когда застрял в мусорном контейнере, – абсолютную беспомощность и беззащитность. Голос Салемке приглушенно проникал снаружи в картонную коробку, куда он нас запихнул.

– Хватит устраивать театр. Здесь вас все равно никто не услышит. Оба пенсионера с первого этажа уехали на Мальдивы, а сумасшедшая фрау Шнейдер постоянно забывает выносить мусор и не выходит из дома. Ну вот, примерно через два часа здесь будет мусоровоз, и вы, кошечки, не успеете сказать «Вискас», как отправитесь на свои кошачьи небеса.

«Вискас»? С какой стати я должен говорить в отчаянной ситуации слово «Вискас»? И что это вообще такое? Впрочем, не важно – я изо всех сил продолжал царапать коробку и биться о ее стенки.

– Тихо! – снова закричал Салемке. – Маленькие паршивцы! Просто не могу поверить! Полиция не смогла меня выследить – а парочке четвероногих это удалось. Никогда не пойму, зачем вам понадобилось вмешиваться в историю с Эмилией и в чем заключался ваш план. Но то, что он у вас был, это очевидно. Конечно же, вы не случайно всюду появлялись. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Во всяком случае, мне вы больше неприятностей не причините.

Я отчаянно пытался выбраться из нашей тюрьмы, но, увы, картон был таким гладким, что мои острые когти лишь скользили по стенкам. Я почувствовал, как к моему горлу медленно подступает комок. Мне было безумно жарко – да еще в коробку просачивалась отвратительная вонь. Короче, мы с Одеттой оказались в аду!

– Все бесполезно! – всхлипывала Одетта. – У нас все равно ничего не получится. Этот ужасный человек сейчас уйдет, бросив нас на произвол судьбы, и тогда… – Ее голос оборвался.

Я перестал царапать стенки и сел рядом с ней на дно картонки:

– Успокойся, Одетта! Да, ситуация тяжелая – но мы все равно как-нибудь выберемся. Поверь мне! Обязательно выберемся! – В душе я считал, что, скорее всего, все будет наоборот, но сейчас мне казалось важным, чтобы от меня исходили спокойствие и уверенность в благополучном исходе. В конце концов, я ведь был для Одетты героем!

– Что, кошки, притихли наконец? Вот и ладно. Я обещаю вам одну вещь. Когда я со своими двумя миллионами прибуду на Карибы, а это случится уже завтра днем, я в память о вас поставлю две свечки в первой же церкви, какую увижу. В память о двух храбрых, но глупых кошках, которые думали, что сумеют разоблачить такого умного и хитрого парня, как я. – Он злорадно засмеялся. – Две кошки! Одного человека! Ха-ха-ха!

Какая бездонная подлость! Я зашипел от злости так, что от меня, кажется, посыпались искры, в последний раз бросился на стенку коробки – и опять соскользнул вниз по гладкой поверхности.

– Итак, четвероногие, прощайте навсегда!

Мы услышали его удаляющиеся шаги. Потом все стихло. Святые сардины в масле, что нам делать?!

– Уинстон?

– Что?

– Если мы не спасемся, я хочу тебе сказать, что я очень рада, что у меня есть такой друг, как ты. Мне было с тобой хорошо и интересно. И про героя я сказала абсолютно серьезно.

Мне стало еще жарче. И на этот раз причина была не в уличной температуре.

– Да, э-э, в общем, я… – Клянусь своей когтеточкой! Мне было досадно, что именно в этот момент я лишился дара речи! Даже перед лицом смерти герой должен выражать свои мысли и чувства гладко и изысканно! Я сделал еще одну попытку: – Понимаешь, в чем дело… Я уверен, что без тебя я бы не был таким храбрым. Это ТЫ сделала меня таким.