Секрет исчезающей картины

– Не должен, но поверь! Просто по старой дружбе! Но картину можно вернуть, и тогда… Тогда я дам тебе не пять тысяч баксов, а восемь!

– Десять!

– Хорошо, десять, – скрипнув зубами, согласился Пешнев.

– Выкладывай, что ты напортачил…

Филипп Аркадьевич рассказал ему историю ограбления и то, что удалось выяснить о парне, подслушавшем его разговор с Бабаем.

Лебедуша только головой покачал.

– Ну ты и козел!

Пешнев промолчал.

– Всем козлам козел!

– А что я мог сделать? – взорвался Филипп Аркадьевич. – Колесо же спустило! Я не мог не остановиться!

– Да хоть припрятал бы кейс! Под сиденье, к примеру. Если это были случайные ребятки, они бы…

– А если не случайные?

– Постой, – задумался вдруг Лебедуша, – ты говоришь, это был джип?

– Джип.

– «Чероки»?

– «Чероки».

– Черный?

– Черный, а что?

– А то, что тебе, козлу, кажется, повезло! Я вот вспомнил, за тобой со двора выехал черный джип «Чероки», и я еще подумал, вот бы мне такой номерок—205 вн. Лебедев, родился двадцатого мая, Виталий Никитич.

– Что? Что ты такое говоришь?

– Не понял? Его номерок как будто специально для меня придуман.

– И что?

– А то, что по этому номеру мы живо отыщем и машину, и хозяина! Чем за каким-то студентиком следить…

– Лебедуша! Друг! – просиял Филипп Аркадьевич. – Да тебе цены нет!

– Почему? Есть! Десять тысяч баксов и ни цента меньше, – с довольным видом усмехнулся Лебедуша. – Думаю, утречком мы уже наведаемся к тому сволочуге. Ты посиди, мне надо позвонить одному человечку!

Он вышел на кухню, а Филипп Аркадьевич задумался. «Все более чем странно. Лебедуша утверждает, что за ним ехал джип еще по городу… Но каким образом? Кто мог знать, что он повезет картину? Как ни крути, все опять-таки упирается в того парнишку из лифта. Только он мог знать, только он».

– Ты чего такой смурной? Не дрейфь, найдем мы твою картину!

– Лебедуша, я вот тут пораскинул мозгами…

– Ну и чего?

– Понимаешь, как ты ни крути, ни верти, а все в того парня упирается! Только он мог навести… только он. Или ты!

– Охренел, что ли?

– Да нет, я так, для примера…

– То-то же! Я в такие игрушки не играю. По мне, все эти картины провалиться могут, я в них не разбираюсь… Но давай-ка порассуждаем…

– Ну?

– Откуда тот парнишка-студентик мог про все это узнать? Откуда, я тебя спрашиваю? Только от девчонки! Только! И не в него все упирается, а в нее!

– По-твоему, эта соплячка могла такое организовать? Чушь! Она же совсем дуреха…

– А этот твой французик? Может, его рук дело?

– С ума сошел? Он только и способен лопотать по-французски… Он там со страху чуть не обделался, все таблетки пил…

– Тогда, значит, девчонка все устроила, ну, может, не одна, а с чьей-то помощью…

– Ну и что ты предлагаешь?

– Первым делом смотаться туда и поглядеть, не висит ли картина на старом месте. Но, конечно, надо нагрянуть без звонка…

– Допустим, картины там нет, дальше что?

– А ты, друг, посоветуйся с папой своим, вот у кого голова!

– Некогда, Лебедуша, тут нельзя время терять, и если уж ехать к девчонке, то прямо сейчас!

– Ишь, заторопился! Ты ж ее даже замочить не сможешь!

– Замочить? – ужаснулся Пешнев. – Зачем?

– А как ты картину-то добудешь теперь? Теперь уж только замочить придется.

– Но если картины там нет? Тогда как быть?

– Если картины нет, заловим парня на джипе и поговорим с ним как следует. Не волнуйся, я из него все вытрясу!

– И что?

– Как что? Отвезу за город, да и головой в пруд.

– Ты его не видел! Это такой здоровый бугай!

– Ничего, я тоже не маленький! – зловеще усмехнулся Лебедуша. – Ну что, друг, поехали для начала к твоему папе? Посоветуемся, а?

– Пожалуй… – неуверенно произнес Филипп Аркадьевич. Его до обморока пугали разговоры об убийстве, без которого, кажется, на сей раз не обойтись.

Однако посоветоваться с Аркадием Владимировичем им не удалось. Старик плохо себя чувствовал, кашлял, задыхался, пришлось сыну сделать ему укол и дождаться, пока он уснет. И лишь в начале двенадцатого им удалось выйти из квартиры.

– А не поздно сейчас туда ехать? – неуверенно проговорил Пешнев.

– Ничего не поздно, небось девка видак смотрит, пока родителей нет.

– Но что я ей скажу?

– Скажи, что… Ты, Филя, купи ей что-нибудь. Прояви заботу об одиноком ребенке.

– Что мне ей купить?

– Купи ей коробку конфет, фрукты, торт какой-нибудь пошикарнее…

– Лебедуша, это мысль! – оживился Филипп Аркадьевич. – В самом деле!

Они заехали в супермаркет, открытый круглые сутки, и Пешнев накупил там фруктов, пирожных и большое ведерко мороженого.

– Вот, с такими дарами можно и ночью заявиться! – одобрительно заржал Лебедуша. – Значит, так, если картина там, оставь сладости и быстро сматывайся. Дальше я сам ею займусь. А если нет, посиди, попей чайку и выспроси у нее как-нибудь похитрее, кому она об этом говорила. Да заодно узнай, не протрепался ли кому-нибудь этот ее дружок…

– Хорошо, – кивнул Пешнев.

«Хонду» он поставил на параллельной улице. Лебедуша должен был ждать его в машине. А сам Филипп Аркадьевич с двумя фирменными пакетами супермаркета быстрым шагом направился к дому, где жили Истомины.