Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее

Культурная эволюция социальных норм способна усилить родственный альтруизм, создав социальные нормы, указывающие на конкретные ситуации и конкретных родственников, которым надо помогать. Социальные нормы предписывают всем членам общины бдительно следить, чтобы никто не пренебрегал своими родственными обязанностями. Братья от природы склонны помогать друг другу, но братья, находящиеся под пристальным наблюдением общины, у которой есть нормы, регулирующие братскую ответственность, будут склонны помогать друг другу еще больше. Таким образом, санкции за нарушение норм усиливают способность естественного отбора формировать у нас инстинкты, требующие оказывать протекцию родственникам, особенно инстинкты, вызывающие у отцов привязанность к своему потомству.

В случае взаимного альтруизма воздействие социальных норм, вероятно, еще сильнее, если учесть, что взаимность у других биологических видов, тем более у неприматов, явление сравнительно редкое. Социальные нормы способны гальванизировать взаимность таким образом, что она станет более устойчивой, а область ее применения расширится. Местные нормы привлекают в качестве наблюдателей третьих лиц, которые следят, достаточно ли проявляется взаимность, выявляют нарушителей (тех, кто не отплатил кому-то взаимностью) и иногда участвуют в их наказании. Например, во многих малых сообществах мужчины меняются сестрами, отдавая их друг другу в жены. Ты сегодня разрешаешь мне жениться на своей сестре, а я обещаю тебе, что моя сестра станет твоей женой, когда вырастет. Однако после моей женитьбы обстоятельства могут измениться. Скажем, ты неизлечимо покалечился или моя сестра сбежала с другим мужчиной. Поэтому у меня, вероятно, пропало желание или возможность отплатить тебе взаимностью, даже если это приведет к разрыву отношений между нашими семьями. Однако во многих местах я таким образом нарушу не только нашу личную договоренность, но и социальные нормы, регулирующие обмен сестрами. Если я не исполню своего обещания, это станет тяжким ударом по моей репутации. Один хорошо изученный прецедент в новогвинейском племени гебуси показывает, как нарушение обязательств по обмену сестрами повышает вероятность, что меня когда-нибудь потом обвинят в колдовстве и община меня казнит. В этом сконструированном культурой мире, если я нарушу отношения взаимности, прервутся не просто наши отношения, но и, вероятно, моя жизнь³⁴. В подобном мире естественный отбор благоприятствует мощной мотивации соблюдать взаимность.

Культурная эволюция создала социальный мир, который усилил способность естественного отбора формировать наше инстинктивное стремление к родственному альтруизму и диадической взаимности.

Война, внешние угрозы и приверженность нормам

С 1996 по 2006 год в Непале мятежники-маоисты сражались с военной полицией, а потом и с королевской армией. В ходе конфликта погибло свыше 13 тысяч человек, произошли огромные разрушения, сотни тысяч людей были вынуждены покинуть дома. В малых сельских сообществах случались непредсказуемые стихийные вспышки насилия. Иногда при помощи насилия запугивали местное население, добивались поддержки и собирали информацию. Иногда это была месть или предлог свести старые политические счеты. Чтобы изучить влияние этой войны на социальную мотивацию людей, политолог Майкл Джиллиган и его коллеги провели цикл экспериментов с поведенческими играми, в том числе и в “Общественное благо” и в “Диктатора”, в шести парах сообществ. Каждая пара сообществ подбиралась по сходству целого ряда географических и демографических параметров. Главным различием между сообществами в парах было то, что в одном из них было много жертв во время войны, а в другом все обошлось без военных жертв³⁵.

Люди из общин, сильно пострадавших от войны, даже если их собственных семей совсем не коснулись ни насилие, ни имущественные потери, ни переселения, при игре в “Общественное благо” со своими односельчанами были больше склонны к сотрудничеству. Кроме того, они предлагали больше в игре в “Диктатора”, но это, пожалуй, скорее зависело от уровня насилия, с которым столкнулось непосредственно их домохозяйство. Разыгрываемые суммы были вовсе не пустячными: большинство получало от половины до целого дневного заработка.

Дополнительное подкрепление социальных норм и усиление сплоченности в сообществах, по-видимому, привели к формированию большего числа общинных организаций, причем они стали более активными. Ни в одном сообществе, не затронутом войной, не появились новые местные организации (земледельческие кооперативы, женские группы). Напротив, в 40 % сообществ, пострадавших от войны, в дальнейшем возникли новые организации. Даже если в сообществе, подвергшемся насилию, не появилось новых организаций, уже имевшиеся или возникшие по инициативе извне были активнее, чем организации в не затронутых войной деревнях. Опыт войны укрепил просоциальные групповые нормы и привел к тому, что общинные организации стали более многочисленными и энергичными.