Читаем Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее полностью

10 О размерах словарного запаса см. Bloom 2000 и Deutscher 2010 (Дойчер 2016). Важно помнить, что в малых сообществах все обычно знают по нескольку языков, так что общее количество слов может быть довольно большим. Тем не менее количество слов, доступных в каждом конкретном языке, меньше, чем в языках более крупных обществ.

11 Из У. Х. Р. Риверса, пересказ у Deutscher 2010 (Дойчер 2016).

12 Kay, Regier 2006, Webster, Kay 2005, Kay 2005, Berlin, Kay 1991 и D’Andrade 1995.

13 Deutscher 2010 (Дойчер 2016). Следуя долгой истории исследований на эту тему, Брент Берлин и Пол Кей (Berlin, Kay 1969) утверждали, что основные названия цветов возникли как реакция на культурную эволюцию технологий, позволявших отделить цвет от объекта-носителя, – когда цвет можно было позаимствовать для окрашивания тканей и других культурных продуктов. Культурная эволюция выстраивает репертуар названий цветов по-разному, например, извлекает названия из объектов, с которыми они раньше были неразрывно связаны. Слова со значением “зеленый” часто происходят от слов со значением “незрелый” (плод), а “фиолетовый” – из названия растений с цветами соответствующего оттенка. Либо слова просто заимствуются при языковых контактах.

14 Это вызывает некоторые возражения – см. Kay, Regier 2006, Xu, Dowman, Griffiths 2013, Franklin et al. 2005 и Baronchelli et al. 2010. В частности, одна из претензий к этой работе состоит в том, что она предполагает, будто воспринимаемые границы цветов в нашем цветовом восприятии фиксированы и универсальны. На это следует обратить внимание, поскольку карты названий цветов в некоторых языках и в самом деле противоречат прогнозам, которые дает подобный подход. Остается без ответа вопрос, какие еще способы может избрать культурная эволюция, чтобы создать систему названий цветов. Преобладающий в мире паттерн может оказаться только одним из множества возможных. Кроме того, я предсказываю, что размер и взаимосвязанность популяции позволяют прогнозировать, насколько оптимально язык задействует воспринимаемые нашим зрением границы цветов.

15 Вероятно, примерно так же возникли гласные звуки (Lindblom 1986).

16 Franklin et al. 2005, D’Andrade 1995, Goldstein, Davidoff, Roberson 2009 и Kwok et al. 2011.

17 Gordon 2005, Dehaene 1997. О системах счета в Новой Гвинее см. https://link.springer.com/content/pdf/10.1007/BF03217098.pdf.

18 Pitchford, Mullen 2002.

19 Flynn 2012.

20 Tomasello 2000a, 2000b.

21 Deutscher 2010 (Дойчер 2016) и Everett 2005.

22 Неудивительно, что это по-прежнему вызывает бурные споры, см. Hay, Bauer 2007, Moran, McCloy, Wright 2012, Atkinson 2011 и Richmann, Rama, Holman 2011.

23 Nettle 2012 и Richmann, Rama, Holman 2011.

24 Goldin-Meadow et al. 2008. Культурное обучение в конечном итоге дает человеку главное – экономию коммуникации. Утверждения делаются исходя из цели коммуникации, поэтому контекстуально очевидную информацию можно опускать, а существенную информацию не нужно повторять. Слушатель должен предполагать, что говорящий пытается что-то ему сообщить и при этом учитывает, что слушателю уже известно (впрочем, см. Pawley 1987). Как людям удается разделять чужие намерения и цели? Они их копируют, и это продукт культурного обучения. Если у вас есть цель – честная коммуникация, – а я считаю, что вы отличная модель, то есть вас стоит копировать, я, скорее всего, скопирую и цель честной коммуникации. Теперь у нас с вами совместная интенциональность (Tomasello 1999), по крайней мере в том, что касается коммуникации.

25 Christiansen, Kirby 2003, Heine, Kuteva 2002a, 2002b, 2007 и Deutscher 2005.

26 Fedzechkina, Jaeger, Newport 2012.

27 Deutscher 2005.

28 Wray, Grace 2007, Kalmar 1985, Newmeyer 2002, Pawley 1987 и Mithun 1984. Калмар утверждает, что в языке канадских инуитов идет процесс развития полноценного инструмента для выражения грамматического подчинения, вызванный распространением грамотности и письма.

29 Lupyan, Dale 2010.

30 Deacon 1997 и Kirby 1999.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное