31 Культурная эволюция может объяснить даже возникновение самых базовых элементов – слов, или, как говорят лингвисты, композиционности. Возможно, изначально в системах коммуникации не было отдельных слов, которые можно было комбинировать бесчисленным множеством способов. Звуки и их сочетания выстраивались в конструкции, которые мы назвали бы сочетаниями нескольких слов или фразами. Слово “бамакуба” могло означать “повари мясо еще” в отсутствие отдельных слов, которые означали бы “варить”, “мясо” и “еще”. Но если каждая фраза или предложение обозначается отдельным звуком или звукосочетанием, словарь быстро становится неусвояемым и трещит по всем швам. Однако культурная передача с учетом ограниченного объема памяти благоприятствует тому, чтобы все большое и сложное разбивали на мелкие фрагменты (это и есть композиционность), которые легко запоминать (Brighton, Kirby, Smith 2005). Возможно, это напоминало процесс, когда
32 Kirby, Christiansen, Chater 2013, Smith, Kirby 2008, Kirby, Cornish, Smith 2008 и Christiansen, Chater 2008.
33 Striedter 2004.
34 Striedter 2004 и Fitch 2000.
35 Любые описания такого раннего культурно-генетического коэволюционного процесса были бы крайне спекулятивными. Однако предположение, что наша передаваемая через культуру и эволюционирующая система коммуникации начиналась с жеста, соответствует нескольким эмпирическим фактам. Во-первых, если другие крупные приматы и способны усваивать коммуникативные элементы, они выучивают жесты руками (знаковые системы), но не вербализации и не выражения лица. Все попытки научить обезьян говорить не увенчались успехом. Обезьяны общаются при помощи голосовых сигналов, но эти сигналы представляют собой фиксированный репертуар звуков и одинаковы во всех группах, в отличие от жестов. Это наводит на мысль, что предки людей, вероятно, были гораздо более восприимчивы к жестам, передаваемым через культуру, чем к словам (Tomasello 2010 – Томаселло 2011). Во-вторых, как мы убедились, жесты до сих пор входят в наши коммуникативные системы, и многие охотники-собиратели обладают как устной речью, так и жестовым, знаковым языком. В-третьих, дети учатся жестовой коммуникации ничуть не хуже, а может быть, и лучше, чем речи. Дети занимаются жестовой мимикрией, когда учатся издавать звуки речи. Они внимательно наблюдают за движениями рта моделей, и это влияет на их речевое поведение. Взрослые путают звуки /б/ и /п/ в словах вроде “бар” и “пар”, если не видят губ говорящего (Tomasello 2010 – Томаселло 2011, Kuhl 2000, Corballis 2003), поэтому наблюдение за ротовыми жестами входит в процесс распознавания речи. В-четвертых, за жесты, пользование орудиями и речь отвечают в значительной мере одни и те же области коры.
36 Fitch 2000.
37 Csibra, Gergely 2009 и Kuhl 2000. Наша команда изучала педагогические подсказки в семи разных сообществах и обнаружила, что по крайней мере некоторые из них спонтанно применяются во всех семи. Однако частота использования подсказок значительно варьировала, как и то, какие именно из небольшого набора специфических подсказок использовались. Универсальными оказались только поучительные паузы. Что касается “материнского языка”, некоторые утверждали, что в каких-то обществах его нет, однако эти утверждения не основаны ни на данных систематических наблюдений, ни на количественном анализе. Специалист по психологии развития Таня Бреш, работавшая на Фиджи там же, где и я, обнаружила, что беби-ток применяется там значительно реже, чем среди американских матерей, однако все же присутствует (Broesch 2011). В целом образованные представители западной культуры находятся у верхней границы распределения частоты использования как беби-тока, так и педагогических подсказок.
38 Bickerton 2009 (Бикертон 2012), Christiansen, Kirby 2003.
39 Sterelny 2012b. Уэдли (Wadley 2010) обсуждает эту рекурсию на примере изготовления клея, практиковавшегося сотни тысяч лет назад.