То и дело в мире случается что-то страшное — войны, бунты, революции. После этого человечество приходит в себя, ужасается потерям, льёт слёзы, кается, зализывает раны, клянётся, что больше не будет, а через некоторое время — глядишь, как ни в чём не бывало, снова возникает живучая идея — надо просто уморить, перебить половину людей, и остальные заживут дружно и счастливо. Ситуацию с «волнениями» члены этого самого комитета хотели использовать именно с такими целями. От имени и во имя детей уничтожить огромное количество народу.
Мне и сейчас, до сих пор, интересно — кто же такой Имран Дамирович? Или Иван Данилович? Монах или космонавт? Волшебник или криминальный авторитет? Или и вовсе высокотехнологичное изделие в человеческом обличье?
Мне всегда хотелось заниматься землёй, помогать ей.
Земля не прощает заброшенности и небрежения. Вспоминая заросшие молодыми берёзками поля моей родины, я и сейчас всерьёз думаю: не заботились о земле, вот и ушла она, уплыла из рук. Что там теперь, в моих родных местах? Пустой простор с поющим ветром или кипит жизнь, которой рулят китайцы, чеченцы, шведы? Что стало с храмом отца Андрея? Превращён он в мечеть или пагоду? Россия, моя родина, детство и юность так далеки теперь от меня, что я не знаю — было это или нет. Тогда я достаю из укромного места образок матушки Евгении и ладанку Имрана.
А здесь, на острове, совсем мало земли, и почти все, кто не уезжает учиться на континент, оканчивают Институт морского хозяйства — там всё про рыбу, кораблестроение и судоходство…
Недавно приезжала фотовыставка из России. Всё-таки русские — ужасные хвастуны… Что было и что стало. Царь с семейством. Где берут этих царей? По какому признаку отбирают? Не только же портретное сходство с убиенным императором имеет значение? Нынешний царь действительно очень похож. Царь, столица — новый, с иголочки, город Свято-Москвоград, построенный между бывшими Москвой и Питером, дети на занятиях в танцевальной школе, девушки со снопами пшеницы, кирпичные домики под красными крышами в деревнях, горы Крыма и Краснодарского края…
А вот и позорное прошлое — бомжи, деревенские дома с провалившимися крышами, обочина, на обочине люди в ватниках, корзины с грибами… Молодая баба — красное носатое лицо, белёсые глаза, похожие на пуговицы на линялой детдомовской наволочке… Она только что с кем-то подралась или просто свалилась от выпитого, сидит на земле, растопырив ноги в резиновых сапогах, лисички рассыпаны, и хмурым бритым волчонком смотрит прямо в камеру дитя — не поймёшь, девочка или мальчик…
За ними сосновый лес, пылающие августовским закатом стволы, «повёртка», поворот на колдобины прилегающей дороги, а там рукой подать до деревни, и очень громко, разрывая голову до черноты в глазах, стрекочут кузнечики…
Экскурсия
Дедушка опустился на колени и поцеловал землю с клочком травы.
Мы переглянулись. Потом на всякий случай тоже стали целовать землю. Дедушка строгий.
Земля пахла чем-то сырым и живым. Там, где живём мы, пахнет совсем по-другому. А землю мы там никогда не целовали. Надо будет попробовать, когда вернёмся.
Мы приехали на родину прабабушки. Раньше мы и не знали, что она откуда-то отсюда. Когда она уже совсем заболела, она обо всём рассказала дедушке и даже дала фотографии. Мы чуть не передрались, когда их смотрели.
Прабабушка просила отвезти нас всех туда. В смысле, сюда.
Прабабушка уехала, когда была совсем молодая. Почти маленькая. Тогда все куда-то переезжали. Мне дедушка что-то такое рассказывал, и я сам читал в Интернете. И на экскурсии вчера тоже говорили.
Был Советский Союз. Там было плохо. Люди уезжали и увозили Советский Союз с собой. Его совсем не осталось. Стало другое. Было много всего, и президенты жили в мавзолеях.