Секретарь

В звоне посуды за спинами они зашли внутрь. Цайс-мастер прикрыл дверь. За окном небо было ещё светлым. Виднелся сквер, деревья зелеными фигурами прорастали над кромкой забора.

— А что такое «Басторз»? — спросил Лёшка.

Мёленбек забрался в кресло.

— «Басторз» значит «Забыто!». То есть, примирение, мир. Всё в прошлом. Садись.

Лёшка сел.

— Степные племена часто враждовали между собой, пока отец Гейне-Александры не завоевал их и не включил их земли в Крисдольм. За угон скота или разорение стойбища они, бывало, мстили друг другу до последнего человека. Потом придумали откуп от мести овцами или невестами, слишком уж часто безлюдела и дышала кровью степь. Чтобы скрепить окончание вражды, касались ладонью земли, призывая её в свидетели, и говорили: «Басторз!». Только Аршахшар — не очень хороший выбор.

— Почему?

— Не мечник, — сказал Мёленбек. — В степи редко сталкивались с тварями из-за Скреп. Нет, он сильный воин, но, боюсь, будет нам бесполезен. Как у меня вообще оказалось такое хельманне, не понимаю.

Он рассыпал по столешнице новые предметы, словно намекая на то, что Лёшке предстоит сделать очередной выбор.

— Так его что, назад? — спросил Лёшка.

Мёленбек задумчиво покатал в пальцах брошь с чёрным камнем, подарок Итерварра.

— Это невозможно, Алексей. Просто… — он отодвинул брошь в сторону и занялся медной пряжкой. — Ты поменьше его слушай. Он обо мне много страшного расскажет. Что-то будет правдой. Только человек он… своеобразный. Дикий. Кроме своей степи нигде и не был, носился по ней малым кумом, дитя ветра.

— А что — правда?

Мёленбек хмыкнул в бороду.

— Начинаешь задавать правильные вопросы? Нет, Алексей, это мы оставим как невозвратимое прошлое. Что возьмёшь следующим?

Он прибавил к предметам на столешнице ещё один — металлическую юлу, запустил её, и она с лёгким дребезжанием затрепетала на гладкой поверхности.

— Я видел путь к Замку, — сказал Лёшка, глядя, как мелькают вырезанные на боках юлы символы.

— Я знаю, — кивнул Мёленбек. Чёрные глаза его неотрывно следили за вращением волчка.

— Откуда?

— Я же цайс-мастер. Ца — моя стихия.

— И Шикуака видели?

— Это был не он, его образ. Шикуаку не выйти из Замка-на-Краю.

— А вы сможете его одолеть? — спросил Лёшка.

— Шансы есть, — серьёзно ответил Мёленбек.

Юла вдруг запнулась и покатилась к Лёшкиному краю стола. Он поймал её. Она была тяжёлая, с заусенцами.

— Я бы взял брошь, — сказал Лёшка, возвращая юлу на место.

— Всё же брошь? Та, которая от Кромваля?

— Да.

— Я не видел у него этой броши. Вряд ли это его украшение.

— Всё равно.

— Славный ты парень, Алексей, — сказал Мёленбек, толкнув брошь к Лёшке пальцем. — Ты становишься мне симпатичен. Даже удивительно. Врать, конечно, про брошь Итерварру было ни к чему. Но он может и ошибаться. А с картой мы с тобой обязательно поработаем. Или завтра, или в понедельник. Сейчас поужинай и ложись спать. Согласен?

— Да.

Лёшка опустил брошь в карман джинсов.

— Алексей, — догнал его голос Мёленбека у двери.

— Что?

— Ты — хороший секретарь, — сказал Мёленбек и выложил на стол пятитысячную банкноту. — Это премия.

— Спасибо.

С пятитысячной мир, определенно, сделался светлей.

Лёшка даже задумался, что бы на неё купить, но обнаружил вдруг, что это мало его занимает. Как-то странно. Раньше в его планах было много вещей, которые кровь из носу он хотел заиметь. До головной боли. До «психа». Там были наушники от «Sony» за двадцать пять тысяч, музыкальный центр, игровое кресло, само собой, новые комп и смарт, велосипед, роликовые коньки «Rollerblade», мощный прикид из стильного костюма и кожаного плаща, куртка из «гортекса», фарадеевские берцы, пейнтбольное ружьё, тактические перчатки, бандана как у Тёмки, рюкзак кожаный.

А какое-то время они с Жижей были повёрнуты на автомобилях и даже примеривались к стоящим во дворах или на улицах четырёхколёсным коням. Типа, во, у меня будет такая же! Турбированная, глянь. Это сколько же лошадок?

Они хвастались друг перед другом знаниями за сколько какая тачка разгоняется, сколько ест на ста километрах, разглядывали через стекла приборные панели и рулевые колеса, придирчиво оценивали внешний вид.

Жижа, то есть, Женька почему-то непременно желал кабриолет. Мечтал сквозить по американскому хайвею с какой-нибудь улётной девчонкой вдаль, поперёк всех штатов, к океану. Ночёвки в мотелях, то-сё. Лёшка же был согласен даже на «автоваз», хотя, конечно, приценивался к джипам. Ему даже приснилось однажды, что у него под окнами стоит «лексус». Его «лексус».

Сейчас это казалось смешным. Каким-то совсем детским. Нужен будет этот «лексус», когда у тебя стена ледяная в городе вырастет, ага.

— Хей, секретарь! — позвал его степняк из обеденного зала. — Мимо не проходи, дорогим гостем садись!

Рядом с ним на блюде лежала жареная курица.

— Кортоз, — привстав, подал он жирную пятерню.

Хмыкнул, когда Лёшка помедлил, обтёр пальцы о халат и, улыбаясь, протянул руку снова.

— Кортоз.

— Алексей.

Жир, конечно, никуда не делся.

— Ты, Алексей, секретарь, да? — спросил Аршахшар, из соседнего блюда пальцем выковыривая макаронины.

— Да.