Секретарь старшего принца 8

— Это естественно, — искренне уверяет Ная. — Ты столько лет притворялась, что нужно время для возвращения к прежней жизни. Уверена, никто не ожидает от тебя мгновенных изменений. Да и как королева и драконесса ты можешь многое себе позволить. Не стоит торопиться. Я, конечно, хотела бы побаловать выпечкой твоих детишек, но… это не к спеху. Важнее, чтобы ты обустроилась, чтобы тебе было хорошо. Чтобы ты была счастлива.

Вскидываю на неё взгляд.

Почему-то мои эмоции в этом всём Ная ставит на первое место.

— Сейчас немного не до личного счастья, — снова смотрю на пирожок. Аппетит пропадает начисто. — У нас так много дел…

Отобрав пирожок, меня снова сгребают в объятия. Тёплые, крепкие, любящие.

— Это важно, очень важно, — возражает Ная. — Ты же живое существо. У тебя есть чувства. Ты умеешь с ними управляться, но они всё равно есть. Ты шестнадцать лет выдерживала давление чужой жизни, службу, тяжести управления. Заботилась о вассалах и о нас. Но о себе заботиться ты тоже должна.

— Я забочусь.

— Ри… — тяжко вздыхает Ная и гладит меня по волосам. — Ты хорошая послушная девочка, но, уверена, ты уже заметила, что твоя семья отличалась от остальных, от того, как живут другие существа. Вместе вам проще было поддерживать такой образ жизни, но сейчас у тебя нет их поддержки, нет такой опоры, к которой ты привыкла, и… Я знаю, что ты сильная, но… даже обретя избранного, счастливой ты не выглядишь, и это… печально.

Вздыхаю:

— У меня просто очень много дел…

— Всегда можно найти себе много дел, Ри. Но ты не к такой жизни готовилась. Как ты? Может, поговорить хочешь, обсудить что-нибудь?

В душе так много всего, но…

— Не знаю, — рассеянно произношу я, потому что и правда не совсем понимаю собственные чувства. — Это… всё странно, и я не знаю, что с этим делать… Можно, я просто полежу у тебя на коленях?

— Да, конечно, — Ная неуверенно отпускает меня и садится так, чтобы мне было удобно лечь.

Но я, едва голова оказывается на коленях Наи, не пользуюсь возможностью вытянуть ноги, а подтягиваю их к груди.

Это напоминает то, как Элор лежал у меня на коленях, и лежать так действительно приятно.

Ная гладит меня по волосам.

Вместо того чтобы говорить с ней, я говорю с собой. Точнее, мои мысли выстраиваются в нестройный монолог о том, что меня тревожит и пугает.

О том, что я боюсь не справиться со всем, что на себя взвалила и проиграть Неспящим.

О том, как боюсь, что под абсолютом Элор скрывает полную невозможность меня принять.

О страхе никогда не оправиться…

Я позволяю себе самые страшные мысли, но рядом с Наей эти мысли воспринимаются не столь остро. Всё видится не так сложно, не так болезненно.

Появляются непривычные образы: Ная, кормящая пирожками моих детей… Домашний уют… Семейные трапезы без лишних формальностей, во время которых откровенность и открытость даётся легко… Взаимная поддержка, общие дела, забота друг о друге… Всё то, о чём я мечтала в юности, к чему готовилась. Всё то, что я ждала от жизни, но не получила.

Так горько от этого несбывшегося, но сейчас — не страшно.

С Наей вспоминается не только ужас предстоящего, не только кровавый кошмар прошлого, но и тепло семьи. Взаимопонимание. Осознание, что меня любят. И пусть мама, её родственники не менталисты и некоторые из гостей побаивались наших ментальных способностей, но мы были семьёй. Мы ценили друг друга, поддерживали.

В прошлом было столько прекрасного! И мама читала нам с Халэнном на ночь. Пусть ей он был дороже, но папа и дедушка любили меня и гордились. А я радовала их достаточно, чтобы водная магия брата не огорчала их до полного отторжения.

Прижавшись к коленям Наи, я словно возвращаюсь в прошлое. Без всяких менталистских трюков я могу думать о том времени и не умирать от боли и тоски.

Могу вспоминать о родных с непререкаемым теплом, а не в смертельной обиде на то, что они меня бросили, оставили одну в этом мире.

Могу вспоминать Халэнна без желания закричать.

Его улыбку.

Глаза.

Весёлый звонкий голос.

Шалости.

Танцы под дождём.

Так много всего, о чём я совершенно не могла думать прежде, а теперь оно расцветает во мне яркими вспышками воспоминаний.

— Я так по ним скучаю, — шепчу я. — Невыносимо думать, что их больше нет.

— Ри, малышка, — голос Наи дрожит, пальцы на моей голове напряжены и дёргаются. — Мы все по ним тоскуем. Но смерть… от неё никому не уйти, она неизбежна. А жизнь всегда продолжается. Тоскуешь ты или нет, больно тебе или нет, но она продолжается. И то, как мы её проживём, в каких красках увидим, что выберем — всё это зависит от нас.

В словах Наи нет упрёка, только… правда. Немного горькая, но какая есть.

* * *

С Наей я бы могла, наверное, до утра просидеть, но в дверь стучат, и я приподнимаю голову. Дербен протискивается в щель приоткрытой двери, встревоженно смотрит на меня.

Я, немного смущённо, на него.

Ная не двигается, но, судя по смущённому виду Дербена, сверлит его недовольным взглядом.

— Тут э-э, м-м, — Дербен неуверенно кашляет. — Риэль, тут тебе записку передали.

— Кто?

— Голем какой-то.

Глава 48

Голем?