Секретная династия

В ту пору вся Сибирь делилась между двумя генерал-губернаторами: западная принадлежала тобольскому, а все, что было к востоку от Енисея, т. е. территория больше всей Европы, управлялось из Иркутска. Красноярск незадолго перед тем также подчинили Иркутску, и, стало быть, при аресте Петрова и Старцова была нарушена субординация: их забрали и увезли без ведома иркутского хозяина. Тобольский «гатчинец» Капцевич оправдывался перед Лавин-ским, что-де некогда было скакать две недели до Иркутска и две недели обратно, потому что дело слишком серьезное.

Меж тем в Иркутске узнали, что Афанасия Петровича за несколько лет до того уже забирал сухобузимский комиссар надворный советник Ляхов. Ляхова спросили, и он доложил. «Некогда до сведения моего и господина бывшего исправника Галкина дошло, будто бы сей поселенец представляет себя важным лицом, по поводу сего и был сыскан в комиссарстве и словесно расспрашиван, и он учинил от того отрекательство, никакого о себе разглашения не делал, да и жители, в которых селениях он обращался, ничего удостоверительного к тому не предъявили, кроме того, (что) в разговорах с простолюдинами и в особенности с женским полом рассказывал о покойном Его величестве императоре Павле Первом, что он довольно, до поселения его в Сибирь, видел и что весьма на него похож, и потому, не находя в том ни малейшей справедливости, без всякого донесения вышнему начальству, препровожден в свое селение со строжайшим подтверждением, чтобы он никак и ни под каким предлогом противного произносить не отваживался».

Канцелярское искусство комиссара не может затушевать зловещего местного колорита: Ляхов и его исправники — это те самые люди, которыми Старцов пугал Петербург. В 60 верстах от Красноярска они «самодержавно володеют» затерянными в лесах и снегах жителями, а тут вдруг — подозрительный, говорливый старик, утверждающий, что видел покойного императора и на него похож...

Позже, в Петербурге, Афанасий Петров показал, что «Ляхов, отыскав его через казаков, велел привести в волость и тут посадил на цепь и колодку, потом начал спрашивать: «Как ты смел называться Павлом Петровичем?» Петров отвечал: «Я не Павел Петрович, а Афанасий Петрович» — и просил, чтобы комиссар выставил ему тех людей, по словам коих назывался он Павлом Петровичем. Комиссар сих людей не выставил, и как другие стали за него, Петрова, просить комиссара, то он, продержав его шестеры сутки, освободил без всякого наказания». Афанасий Петров был уверен, что Ляхов держал его в колодке «только днем, а на ночь ее специально снимали, как видно, для того, чтобы ему дать способ бежать и после того побега сей обратить ему в вину». За Петрова просил у комиссара «выборный той волости Никита Кононов. Но комиссар просьбы сей не уважил, а только ударил выборного два раза по лицу». Только заступничество красноярского городничего И. И. Галкина вернуло старику свободу[258].

Немного нужно, чтобы сначала по волости, а потом по всей Сибири распространиться слуху: человек, схожий с Павлом Петровичем, забран и отпущен после того, как комиссару отвечал мужественно и многозначительно: «Я не Павел Петрович, а Афанасий Петрович», очевидно, намекая, что хорошо «рифмуется» с именем-отчеством покойного императора, точно как если был бы «императорским братцем»... Возможно, и насчет «Саши» и «Кости» тоже намеки были?..

Об арестантах, отправившихся в столь редкий для России путь — с востока на запад, два месяца не было ни слуху ни духу. И вдруг в Иркутск прибывает новая бумага от тобольского генерал-губернатора:

«Отправленные в Санкт-Петербург Старцов и Петров ныне от господина управляющего Министерством внутренних дел доставлены в Тобольск с предписанием возвратить как того, так и другого на места прежнего их жительства и Старцова оставить совершенно свободным, не вменяя ему ни в какое предосуждение того, что он в Санкт-Петербург был требован, а за Петровым, как за человеком, склонным к рассказам, за которые он и прежде был уже содержим под караулом, иметь полицейский надзор, не стесняя, впрочем, свободы его.

Но буде бы он действительно покусился на какие-либо разглашения, в таком случае отнять у него все способы к тому лишением свободы, возлагая непременное и немедленное исполнение того на местное начальство».

8 февраля 1823 года после месячной зимней дороги Петрова и Старцова привезли.