Секретная династия

Между прочим, Николай Панаев был товарищем детских игр Николая I и все-таки карьеры не сделал. Товарищ императора, паж, к семнадцати годам — кавалер двух орденов, преданный слуга царя, безупречно — с точки зрения власти — действовавший во время бунта, он мог бы рассчитывать к пятидесяти годам на высокие чины и должности вплоть до генерал-адъютанта. Тот, кто приписывал к мемуарам Панаева заключительные строки, был прав. Николаю был неприятен свидетель его минутной слабости. Царь в это время писал о тех же мятежниках. «Я был один среди них, и все лежали ниц...» (подробнее см. ниже). Панаев в этой формуле не помещался — и ему «не давали ходу», хотя до конца дней он оставался усердным, толковым командиром и, по свидетельствам современников, имел обыкновение поднимать за обедом тост за гибель всех врагов государя и отечества, басурманов и смутьянов. В появившейся позже истории полка, замешанного в бунте, среди подробного перечисления походов, битв, командиров, замечательных офицеров вскользь упоминаются и «позорные для полковой истории беспорядки 1831 г.». Там же сообщается, что именоваться в честь прусского короля Фридриха-Вильгельма III полк стал сразу же после смерти этого монарха, в 1840 году[285].

Значит, Панаев вел записки не раньше 1840 года, но и не позже 1850 года, когда его сделали генералом, в то время как автор записок — полковник.

«Военно-исторический вестник», между прочим, сообщал про эти воспоминания: «Составляя их с тем, чтобы передать детям своим, Николай Иванович не ожидал, чтобы они были апробированы высочайшим удостоверением. Случайно увидел их в кабинете Панаева генерал-лейтенант Я. В. Воронец, тайно показал Ростовцеву, а тот — наследнику престола» (будущему императору Александру II).

Александр II отнес мемуары отцу, а Николай, «соблаговолив выслушать несколько страниц, изволил сказать потом: “Все истинная правда”»[286].

Н. И. Панаев, очевидно, давал читать и, возможно, переписывать свой труд. В 1858 году, через три года после смерти генерала, некто пересылает интереснейшие мемуары в Вольную русскую прессу...

Через десять лет и в самой России начали появляться первые публикации о событиях 1831 года. В 1867 году «Отечественные записки» печатают воспоминания протоиерея Воинова под заглавием «Рассказ очевидца о бунте военных поселян в 1831 г.». В 1870 году выходит сборник «Бунт военных поселян в 1831 г. Рассказы и воспоминания очевидцев», в котором были впервые легально напечатаны записки Н. И. Панаева и некоторые другие.

Все эти материалы были подготовлены и изданы одним человеком — Михаилом Ивановичем Семевским.

В том, что он пробил в печать еще одну запретную тему, не было ничего неожиданного. Однако в предисловии к сборнику «Бунт военных поселян...» М. И. Семевский писал:

«Воспоминания Заикина, Панаева и Воинова изданы со списков, более исправных, нежели с каких некоторые из них были нами же прежде напечатаны в журналах».

Если записки Заикина и Воинова были действительно прежде напечатаны Семевским в «Заре» и «Отечественных записках», то записки Панаева после «Колокола» публиковались впервые.

Сверяя текст Панаева в «Колоколе» и в сборнике 1870 года, легко убедиться, что никакого «более исправного списка» этих воспоминаний М. Семевский не имел. За исключением нескольких мелких грамматических исправлений, тексты «Колокола» и сборника «Бунт военных поселян...» совершенно совпадают: по-видимому, замечание об «исправном списке» — маскировка... Есть все основания заподозрить Михаила Семевского в пересылке материалов Панаева в «Колокол». О том, что он доставлял различные материалы для «Полярной звезды» и других Вольных изданий, уже не раз писалось[287].

К тому же историк роняет одну любопытную фразу по поводу других воспоминаний о бунте 1831 года — записок капитана Заикина. «Рукопись, с которой печатается настоящий очерк, подарена пишущему эти строки лет десять тому назад ныне покойным его отцом; в молодости своей он служил, весьма, впрочем, короткое время, в военных поселениях».

Эти строки М. Семевский опубликовал в 1869 году, значит, записки получены от отца «лет десять тому назад», в конце пятидесятых годов, — как раз в то время, когда в «Колоколе» появились мемуары Панаева. Очевидно, отец М. И. Семевского интересовался историей военных поселений и собирал материалы. Скорее всего, записки Панаева также были переданы М. И. Семевскому его отцом, псковским помещиком Иваном Егоровичем Семевским. Михаил Семевский же в свою очередь передал интересные мемуары издателям «Колокола» (сопроводив текст примечанием насчет того, почему Николай не давал хода Панаеву).

Рассказ Панаева (и опубликование его в «Колоколе») имеет непосредственное касательство к важнейшим пушкинским размышлениям.