Секретная династия

С тех пор прошло почти полтора века... «Замечания о бунте» оставались секретом не слишком долго: появилось несколько копий, затем, в России и за границей, — первые печатные фрагменты. Наконец стал известен полный текст, который уже около столетия помещается в собраниях пушкинских сочинений, но с пояснением, что публикуется по копиям, снятым разными людьми в разное время с «утраченного автографа».

Не потому ли «Замечания о бунте» цитируются в сотнях статей и книг, отлично известны всем, но ни разу не сделались предметом специального исследования? Хотя известный текст считался достаточно надежным, отсутствие автографа, рукописи, заверенной рукой Пушкина, все же порождало определенную сдержанность, особенно при анализе истории и текстологии «Замечаний...»: а вдруг копии не совсем соответствуют подлиннику, упускают существенные дополнения? Не было еще случая, чтобы обретение прежде недоступных рукописей, даже самых известных и тысячекратно печатавшихся пушкинских работ, не вносило чего-либо нового в наши знания, представления об этих работах. И можно уверенно утверждать, что, не имея автографа «Гавриилиады», «Пиковой дамы», мы знаем об этих сочинениях много меньше, чем хотелось бы...

Через 135 лет после кончины Пушкина, 20 марта 1972 года, художница-пенсионерка Олимпиада Петровна Голубева доставила в Отдел рукописей Ленинской библиотеки материалы из семейного архива Миллеров. Среди рукописных документов Павла Ивановича Миллера оказалось десять автографов, 37 страниц рукописного пушкинского текста! Об этом примечательном событии уже писали газеты и журналы, в трудах Отдела рукописей Ленинской библиотеки появилось специальное исследование...[308] Десять автографов — это девять писем Пушкина (четыре — к П. И. Миллеру, одно — к В. А. Жуковскому и четыре — к А. Х. Бенкендорфу) и беловая рукопись «Замечаний о бунте».

Последняя — на пяти вложенных друг в друга больших двойных листах с водяным знаком «А. Г. 1834» — бумага производства фабрики Гончаровых, родственников Натальи Николаевны. Из 20 имеющихся страниц беловой текст, рукою Пушкина, занимает неполных 17. Заглавия никакого нет: возможно, оно когда-то было на обертке, но позже рукопись была вложена в двойной без всяких водяных знаков лист, где находятся следующие строки: «“Примечания к Истории Пугачевского бунта, написанные А. С. Пушкиным” (они не предназначались для печати, а были представлены государю) на семнадцати страницах. Получил их от А[лександ]ра С[ергееви]ча в 1836 году. П. Миллер».

Павел Иванович Миллер (1813—1885), секретарь шефа жандармов графа Бенкендорфа, как и другие чиновники из лицейских, относился к Пушкину с восторженным обожанием и несколько раз пытался помочь, облегчить положение поэта[309]. Так, в 1834 году секретарь Бенкендорфа через общего лицейского приятеля Михаила Деларю предупреждает Пушкина, что ему грозит опасность: письмо поэта к жене, содержавшее смелые рассуждения о трех царях и о наследнике, было перлюстрировано на московском почтамте и сообщено «наверх». Пушкин был столь же благодарен за дружеское предупреждение, сколь возмущен и оскорблен вторжением властей в его семейную переписку. Вскоре он попытается подать в отставку и покинуть двор, но будет вынужден взять свое прошение обратно. Вокруг этого эпизода завязывается переписка, которая в значительной степени тоже отложилась в бумагах Миллера. Между прочим, ознакомиться с секретными пугачевскими материалами из Военной коллегии Пушкину помог упомянутый лицейский приятель Михаил Деларю[310].

Выше было высказано предположение, не Миллер ли ускорил в декабре 1834 года сличение рукописи «Истории Пугачева» и печатных экземпляров... Но как оказался у секретаря Бенкендорфа автограф «Замечаний о бунте»? Согласно записи Миллера на обложке, Пушкин подарил ему рукопись в 1836 году, т. е. не меньше чем через год после прочтения ее царем. Заметим, что никакой беловой автокопии «Замечаний...» не сохранилось, и нужно понять, почему Пушкин, очень бережно относившийся к своим рукописям, вдруг подарил Миллеру единственный полный автограф столь серьезного документа. Трудно предположить, будто чиновник «замаскировал» ссылкой на Пушкина тот факт, что он просто сам забрал «Замечания...» из бумаг Бенкендорфа: в других случаях (см. ниже) Миллер не скрывал подобных своих действий. Куда легче объяснить этот дар, если иметь в виду какое-то отношение Миллера к движению самой рукописи.

Прочитав «Замечания...», царь мог оставить их у себя (как это было, например, с пушкинской запиской «О народном воспитании») или вернуть. Очевидно, работа была возвращена, а карандашные отчеркивания на полях как будто свидетельствуют об интересе, который вызвали у Николая I некоторые отрывки. Обратное движение «Замечаний...» шло, вероятно, тем же порядком, как и в других подобных случаях: переданное через Бенкендорфа через него же и возвращалось.