Секретная должность агента Рейли

— Паровоза без разрешения из Москвы не будет, — предупредил начальник станции. Все время до этого он выражал союзникам симпатию и утверждал, что в течение часа в любой день отправит миссии из Вологды в нужном направлении.

— Как же так?

— А вот так, вы уедете, а я за всё отвечай. Извольте связаться с Москвой.

— Чичерин прислал телеграмму, в которой возражает по поводу нашего отъезда в Архангельск! — сообщил Нуланс, — Если у нас свобода выбора, то почему нельзя ехать туда, куда захотим?

— Архангельский Совет не принимает, — вступил в разговор Линдлей. — Я знаю этих товарищей, три недели назад имел удовольствие общаться. Видимо, они ещё не всё союзное имущество вывезли со складов, и свидетели им не нужны.

— Каких складов? Что вывезли? — забеспокоился итальянец Торетта.

— С Архангельских складов в Бакарице, там союзные склады военного имущества, которые большевики вот уже более месяца вывозят на пароходах вверх по реке.

— Но это же чужая собственность!

— Я тоже так думал, — сказал Линдлей, — но товарищ Павлин Виноградов из Архангельска, ссылаясь на комиссара Кедрова, объяснил, что все это оплачено кровью русских солдат.

— Демагоги!

— Это не только его мнение, это мнение руководства большевиков.

— Где Френсис? — спросил посол Франции. — Почему его нет с нами?

— Он вернулся в посольство, играет в покер и приказал известить его, как только получат результат, и все окончательно будет готово к отправке.

— Возмутительно!

Француз был искренне недоволен безразличным поведением дуайена дипкорпуса. Он считал, что американец должен быть здесь и внушать остальным чувство уверенности.

Неожиданно перрон оказался полон вооруженных солдат.

— В чем дело?

— Всем занять места в вагонах, никому не выходить. Нарушители будут арестованы и расстреляны.

— Напоминает Финляндию, — скептически заметил Нуланс, — нужно срочно возвращаться в посольства и рассылать протесты, а между тем Френсис играет в покер.

— Нельзя уходить, господин посол, все архивы упакованы, как только мы покинем состав, они тотчас угонят поезд в Москву и будут счастливы ознакомиться с нашими бумагами, — заявил де Робиен.

Граф вышел из поезда, чтобы проводить до площади одного из сотрудников, и тут же был арестован. Дипломаты взирали на это из окон вагона. Бесстрашная мадемуазель Фесса с распущенными волосами в одном халате выскочила из купе и бросилась на шею к секретарю посольства.

— Что они хотят с Вами сделать?

Ситуация действительно выглядела трагично. Рядом с хозяйкой билась в истерике горничная, он подумала, что де Робиена прямо сейчас расстреляют.

На подножке вагона рвал на себе волосы сербский посланник Сполайкович, но сходить на перрон не решился.

Нуланс выглянул в окно, увидел бедственно положение сотрудников и снова с грустью произнес:

— Подумать только, и всё это время Френсис играет в покер.

Положение спас Линдлей. Он заговорил по-английски с одним из солдат, и тот стал ему отвечать.

— Он латыш, до войны работал в Англии на заводе, — прокричал поверенный остальным дипломатам. Я сейчас узнаю в чем дело.

Тем временем арестованных французов увели. Дамы безутешно рыдали. Положение дипломатов все больше напоминало коллапс.

Неожиданно появилось должностное лицо, которое взяло на себя контроль за ситуацией вокруг поезда.

— Комисар Лапин, — представился он дипломатам. — Уполномочен охранять экстерриториальные вагоны.

— Верните наших людей! — закричал Нуланс.

— Не волнуйтесь, разберемся.

Через некоторое время де Робиен вернулся к поезду. Он пришел в сопровождении комиссара Лапина, который хотел отдать новый приказ по караулу, разрешить дипломатам курсировать между вагонами. Неожиданно начался ливень, и выполнять приказ стало некому, охрана просто разбежалась, спасаясь от дождя в здании вокзала.

— Прощаемся до утра, — сказал Лапин, — мы ожидаем телеграмму Чичерина.

Он был весь мокрый, и капли воды стекали по полям его шляпы.

Наступило 24 июля, спектакль, затеянный большевиками, продолжался. Целый день Френсис составлял аргументированный ответ на телеграмму Чичерина, обосновывая отказ дипломатов ехать в Москву. Теперь терпение потеряли все без исключения главы миссий, даже добродушный Линдлей.

— Скоро ли это все закончится?!

Чичерин опять прислал уклончивый ответ, в котором говорилось, что оставаться в Архангельске дипломаты не смогут и должны будут покинуть область в направлении Мурманска и далее следовать в Европу.

— Ну что же, — оптимистично заявил Френсис, — обстановка подскажет. Мы согласны на эти условия.

Около часу ночи уже 25 июля дипломатический состав наконец-то тронулся в путь. Робиен, который за сутки дважды пережил арест и сорвал голос, командуя распределением грузов по вагонам, притулился у окна.

Déjà vu[22]!

Когда-то весной он, Боже, как это было давно, измученный общением с большевиками на станции Белоостров, стоял у окна, смотрел на финские пейзажи и мечтал о возвращении на родину. С тех прошло почти полгода. Изменилась страна, из которой он уезжал весной и в которую был вынужден возвратиться спустя месяц. Изменился мир, в котором они жили все это время.