Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

Во многих окнах и на балконах домов, выходивших на площадь, появились фигуры венгерских солдат. Мой водитель вместе с солдатом люфтваффе после первых выстрелов поспешили ко мне, считая, что я ранен. Водителя ранили в бедро, но он остался на ногах. Тогда я подал знак задействовать мою роту, а сами мы втроем под непрерывным автоматным огнем начали отстреливаться из своих пистолетов из укрытия. Ситуация, прямо скажем, становилась опасной. Хорошо еще, что это продолжалось всего несколько минут — моя машина уже походила на решето. Отскакивавшие от булыжной мостовой пули с неприятным звуком свистели рядом с нами. Сами мы выглядывали из нашего укрытия лишь для того, чтобы выстрелить и держать таким образом противника на дистанции, не превышавшей десяти — пятнадцати метров.

Наконец я услышал топот солдат моей роты, выбегавших из боковой улицы. Фелькерзам мгновенно сориентировался и приказал первой группе занять позицию при входе на площадь. Другие с быстротой молнии взяли под контроль сквер и направили оружие вдоль фасадов домов. После первых выстрелов наших солдат стрелявшие по нас стали отходить к воротам соседнего дома, за которыми укрывалось достаточно много венгерских вояк. Как только стрельба стихла, мы сразу же оттащили двоих наших раненых в парадное, заметив при этом, что противник готовится к прорыву.

Недолго думая мы привели в действие взрывное устройство возле их ворот, забаррикадировав обрушившимися мраморными плитами и дверями им выход. На этом военная часть операции завершилась, заняв не более пяти минут.

Теперь со второго этажа офисного здания стали спускаться полицейские, ведя с собой четверых пленных — Миклоша Хорти (младшего), того самого «Микки-Мауса», его друга Борнемиссу[240] и двух венгров. Этих двух венгров быстро упаковали в грузовик, а двух главных пленников, чтобы не привлекать внимания, полиция хотела было закатать по одному в ковры. Однако эта затея, насколько я мог судить, не вполне удалась, поскольку они отчаянно сопротивлялись. Когда грузовик с арестованными уехал, моя рота стала готовиться к отходу, так как мне хотелось избежать дальнейших столкновений, если противник вдруг снова соберется с силами. Возвращение моих солдат прошло без дальнейших происшествий.

Какое-то внутреннее чувство заставило меня последовать за грузовиком с пленными, и я воспользовался приготовленной второй автомашиной с водителем. Мы не отъехали от площади и ста метров, как под мостом Элизабетбрюке увидели не менее трех рот венгерских солдат, спешивших к месту недавнего столкновения.

«Надо их задержать, иначе может произойти бой с моими людьми, а этого следует избежать», — подумал я и, чтобы выиграть несколько минут, решил прибегнуть к блефу.

Я остановил машину и побежал к офицеру, командовавшему отрядом, крича на ходу:

— Остановитесь! Там наверху происходит что-то невообразимое! Никто ничего не понимает! Вам лучше сначала осмотреться самому!

Мой трюк сработал. Отряд остановился, а его командир в нерешительности застыл на месте, не зная, что ему предпринять. Хорошо, что он лишь немного понимал по-немецки. Во всяком случае, мне показалось, что смысл моих слов дошел до него не до конца. А может быть, он вообще ничего не понял. Как бы то ни было, несколько минут мне все же удалось выиграть — теперь мои солдаты наверняка уже погрузились на грузовики и уехали.

— Мне надо ехать дальше! — крикнул я озадаченному венгерскому офицеру, прыгнул в машину и помчался в сторону аэродрома.

Когда я приехал, оба главных пленника были уже в самолете, и через несколько минут он вылетел в Вену.

С аэродрома я направился в штаб корпуса, который располагался в отеле на одном из будапештских холмов, где наткнулся на генерала Венка и доложил ему о проведенной операции.

Все мы с напряжением ожидали дальнейшего развития событий, поскольку нам было известно, что уже несколько дней на Замковой горе шли определенные военные приготовления — гарнизон был усилен, а на подъездных дорогах заложены мины.

Между тем наступила среда, и из германского посольства, располагавшегося на Замковой горе в небольшом дворце, поступил телефонный звонок. Военный атташе сообщил нам, что гарнизон венгерских войск на Замковой горе официально перешел на осадное положение, а движение по подъездным дорогам и проезд через ворота закрыты. Атташе попытался было выехать оттуда на машине, но его развернули назад. Вскоре после этого телефонная связь была прервана, и больше звонков оттуда не поступало. В результате немецкие представительства, а их было на Замковой горе немало, оказались от внешнего мира отрезанными.

Это, выражаясь витиеватым дипломатическим языком, явилось первым «недружественным актом», и мы с напряжением ожидали, что будет дальше. Неопределенность должна была развеяться через несколько часов. Большинство офицеров штаба корпуса пребывали в некоторой нервозности, поскольку контрмер с нашей стороны еще не наблюдалось.