Секретная командировка

Кажется, подполковник был окончательно ошарашен. Он ждал каких-то иных вопросов, а здесь такое. Мне же надо было доигрывать до конца.

– Простите, гражданин подполковник, нервы, – убрал я руки с плеч подполковника и сел на свое место. – Ежели что – можете на меня пожаловаться.

Беловесов покраснел, покрылся испариной.

– Водички не хотите? – невинно поинтересовался я.

Подполковник пил жадно, а зубы стучали о край стакана. Поставив стакан на стол, посмотрел на меня затравленным взглядом.

– Боже мой! Какое нелепое обвинение! – выдавил он. – Вы обвиняете меня в изнасиловании?

Посмотрев на гражданина подполковника как можно презрительнее, я спросил:

– А в чем я вас должен обвинять? В скупке или продаже краденого? Увы, доказательств этого нет.

– Краденого?

Похоже, подполковник сейчас либо бросится на меня, либо его хватит удар. Посему я как можно спокойнее сказал:

– Вообще-то моя группа работала по знаменитой скупщице краденого. Вам же знакома Амалия Карловна фон Беккер, бывшая актриса императорского театра?

Заглянув в папочку, вытащил из нее паспорт старухи, пошелестел страничками.

– Вот, ваша знакомая на самом-то деле Пелагея Ивановна Самойленко, шестьдесят первого года рождения, мещанка города Устюжна. У нас она подозревается в скупке краденого. Соответственно, за ней уже месяц ведется наблюдение. У череповецкого уголовного розыска было предположение, что она перепродает краденое имущество в Петроград. Собственно для этого в её окружение и был внедрен оперативный агент, которого вы со своими подельниками избили и изнасиловали. Ладно-ладно, – поднял я вверх обе ладони. – В изнасиловании вас обвинять сложно, так как факт изнасилования должен быть зафиксирован врачом. Да, понимаю, следы воздействия на половых органах женщины, ссадины и всё такое прочее.

Насчет подозрений в скупке краденого я врал, а то, что Амалия оказалась Пелагеей – чистая правда. И впрямь, может ли Беккер быть «фоном»?

– Вот что, гражданин инспектор, я вам хочу сообщить, что ни я, ни мои подельники, как вы выразились, никого не насиловали. И уж если на то пошло, я требую, чтобы меня передали в ЧК!

Ишь ты, требовать он мне тут будет!

– Требовать, подполковник, вы будете от своей жены! – жестко сказал я. – А для Всероссийской чрезвычайной комиссии вы слишком мелкая сошка, чтобы она обращала на вас внимание. Вы – уголовник, избивавший женщину. Не исключено, что вы ещё и скупщик краденого.

На подполковника было жалко смотреть. Куда подевалась его бравада? Передо мной сидел не бравый офицер, а растерянный мужчина, выглядевший лет на пятьдесят, не меньше. А я продолжал его «добивать».

– Давайте, гражданин подполковник, сопоставим факты. Во-первых, – принялся я загибать пальцы, – когда я ворвался в дом гражданки Самойленко, то застал вас и ваших подельников за избиением женщины. Было такое? Во-вторых, на женщине была порвана одежда – блузка, сорочка. Как вы считаете, если я стану свидетельствовать на суде, мне поверят? И даже если врач не выдаст заключения об изнасиловании – а он, если мы его попросим, выдаст, то для суда хватит и заявления потерпевшей. Вполне возможно, что вы серийный насильник. Ну, мы сделаем ваш фотографический портрет, отправим в Петроград. Попросим наших товарищей, чтобы они напечатали его в газетах – может, в Питере есть жертвы. Знаете же, женщины, которых изнасиловали, часто боятся или стесняются обращаться за помощью в правоохранительные органы.

– Я требую, чтобы меня передали в чрезвычайную комиссию, – глухо прорычал подполковник.

– Да с какой стати? – удивленно воздел я брови. – Мы, понимаете ли, ловим уголовников, а потом должны отдавать их чекистам? Нет уж, мы вас доведем до суда. И сядете вы, гражданин подполковник, по двум статьям – причинение телесных повреждений, степень тяжести пока не знаем, врач должен установить, и за изнасилование.

– Ещё раз говорю – я никого не насиловал. Да, вашу девку мы били, такое было. Амалия Карловна рассказала, что девица чересчур любопытна. Мы решили присмотреть за ней и застигли её на том, как она копается в моем саквояже. Ну, не выдержали. И одежду на ней порвали чисто случайно. Я – боевой офицер!

– Вот пусть ваши фронтовые товарищи, посмотрев газеты, увидят, кто скрывался под личиной их друга. Даже если девушка копалась в вашем саквояже, как вы сказали, то это не повод устраивать самосуд. Кстати, – оживился я, – если вы будете настаивать в суде на своей версии, то за самосуд наказание более строгое, нежели за простое избиение.

– Передайте меня в чека!

– Да достали вы меня со своим чека! Ваш сообщник, кстати, он уже пришел в себя и дал нам признательные показания, сообщил, что вы группой лиц, по предварительному сговору совершили противоправные действия против половой неприкосновенности неизвестной ему гражданки. Да, ещё нас будет интересовать, какие вещи вам передавала для перепродажи гражданка Беккер. Тьфу ты, гражданка Самойленко.

– Передайте меня в чека.

Кажется, подполковника окончательно переклинило. Бывает. Я вздохнул, налил ему ещё один стакан воды, подождал, пока он не выпьет.