Секретное логово смерти

– Ну, уж дудки, Настасья, – особо не заморачиваясь, грубо ответила ей самоуверенная москвичка, показывая всю непримиримую сущность своей своенравной натуры, – лично я из-за этого никчемного обстоятельства совершенно не «парюсь» и ни в коем случае не позволю тебе завладеть пальмой первенства, – высказала она утверждение, которое, с одной стороны, могло показаться как непреодолимое влечение быть самой первой в курсе всех разворачивающихся в отношении них событий, но с другой – имело иную, более глубокую, подоплеку, связанную, конечно же, с любовными притязаниями к боевому спецназовцу.

Между девушками вновь назревала словесная перепалка, готовая вылиться в нечто большее, чем простые упреки и, соответственно, требующая немедленного «охлаждения» назревающего конфликта, ведь обе красавицы сидели теперь словно фурии, раздувая прекрасные ноздри, сведя к переносице воспроизводящие собой ничуть не меньшее восхищение брови и только и выжидая удобного случая, чтобы, уподобляясь античной Богине мести, перейти к более активной атаке. Как же вели себя остальные мужчины, невольно оказавшиеся в эпицентре «кипящих» страстей? Нежданов по вполне очевидным причинам, не желая становиться «искрой», способной спровоцировать затяжной, готовящийся стать нескончаемым, инцидент, отмалчивался; Бунько, всегда любивший подобные драмы, теперь получал мысленное наслаждение от разгоравшегося за его спиной противостояния двух влюбленных «сердец» и выискивал в глубоких, просто нескончаемых, «хранилищах» своего, изощренного к таким проявлениям, мозга самые каверзные подколки, предназначая их, без всякого сомнения, для своей подчиненной, а никак уж не для московской гостьи, знакомой с самим министром внутренних дел, бесспорно бывшей с ним на «короткой ноге», а значит способной, в случае чего, замолвить перед ним за него словечко; и только заместитель министра, зависевший в этой жизни только от двух человек, которых, между прочим, здесь не было, относился к ситуации, возникшей между двумя влюбленными девушками крайне непримиримо, а потому способен был высказывать все, что думает и что посчитает необходимым озвучить.

– Так, – сказал он, возвращаясь в машину и занимая определенное для себя на ближайшее время место, – а ну-ка хватит здесь, сейчас, зубоскалить: потом разделите своего капитана – думал ли ты когда, Олежа, что окажешься нарасхват? – теперь же нам, если все помнят, требуется завершить одно, к слову очень важное, дело, а вот ужо поймаем убийцу – там с чистой совестью можете заниматься и своей неразделенной любовью.

– Была большая охота? – словно возражая, ответила голубоглазая сыщица, тем не менее прекратив препинания и отвернувшись обратно к окошку. – У меня кожаная, теплая куртка и простым холодом меня испугаешь навряд ли.

– Действительно, – согласилась с ней специалистка-психолог, мысленно усмехнувшаяся и празднующая пускай и кратковременную, но все же, как она себе представляла, победу, ехидным и одновременно гипнотизирующим взглядом изучая возлюбленного, – я одета ничуть не хуже.

– Товарищ генерал-лейтенант, – высказался вдруг Нежданов, желая одновременно прекратить бесполезный спор, немного разрядить обстановку, а заодно выразить внезапно посетившие его мысли, – а Вы помните: на той поляне, где ваш сын и его девушка разбили лагерь, мы обнаружили похожую птицу, единственное только искусственную? Как полагаете: не взаимосвязаны ли эти события?

Совсем позабыв об этом, казалось бы, незначительном факте, сейчас в голове Вострикова вновь возникли очертания той страшной вороны, что была обнаружена его подчиненным вблизи бивака, устроенного Ильей и Кристиной, отозвавшись в его голове очередным, мучительным спазмом.

– Если бы я был суеверный, – озвучил высокопоставленный военный свои размышления, одновременно запуская двигатель и включая первую передачу, – то я бы сказал, что сейчас мы получили некий предвестник смерти, и что в скором времени все сидящие здесь умрут, и – не исключено! – что я посоветовал бы в этом случае всем немедленно возвращаться назад…

– А Вы суеверный? – неожиданно прервала его Анабель, чему-то загадочно улыбаясь, предположим, высмеивая его совсем неподходящую занимаемой должности фразу.

– Нет, – немного поразмыслив, ответил Василий Владимирович, словно бы обдумывая высказанную им только что вероятность, – иначе бы мы ехали сейчас не в эту, а совсем даже другую сторону: птицы воронами – простите за каламбур, – но и свое нынешнее предназначение я знаю туго; насчет же умирать – так что же из этого? – все мы ходим под Богом, и рано или поздно каждого из нас найдет своя смерть, ведь, говоря простыми словами, и в луже можно нечаянно захлебнуться.