Секретные поручения 2. Том 1

А для сканирования переговоров, ведущихся через трансляторы сотовой связи, не требуется громоздкого оборудования. Все умещается в небольшом чемоданчике. И через два часа после разговора Дениса Петровского с Беловым видавший виды старенький «жигуленок» припарковался на обочине напротив кирпичной девятиэтажки, где проживал Рахманов. Время было позднее, на улице минус четыре, и человек, который сидел на водительском сиденье, пил обжигающе горячий крепкий чай из термоса. Когда срабатывала «пищалка», реагирующая на сигнал, он ставил пластмассовый стаканчик в специальную подставку и слегка подкручивал ручку настройки частот. За период с 20.15 до 24.00 было зафиксировано двенадцать входящих и два исходящих звонка. В отчете, который водитель «жигуленка» составит на следующее утро, будет приведен список всех номеров и подробная расшифровка разговоров. Входящие – это сын, студент МГУ, теща, некто Саша, владелец автомастерской, два ошибочных набора, опять теща… И так далее. Обычный ежевечерний круг немолодого женатого человека. Выбивался из списка разве что один звонивший – его Рахманов величал Дмитрий Дмитриевич (в отчете он будет обозначаться аббревиатурой ДД). Беседа состояла буквально из нескольких фраз.

ДД (высокомерно): Я получил вашу передачу, спасибо.

Рахманов: Не за что. Что-нибудь интересное?

ДД (тем же тоном): Пожалуй, ничего. Завтра встречаемся там же. До свидания.

Рахманов: В какое время? Алло? Алло? Отключился…

Вот и весь разговор, как пел Вахтанг Кикабидзе. Что любопытно – два исходящих звонка Рахманова адресованы именно на номер ДД. Правда, разговор так и не состоялся, поскольку Рахманов дважды выключал связь на втором гудке, не дожидаясь, когда на том конце отзовутся.

Будут ли иметь какие-то серьезные последствия эти разговоры, или упокоятся с миром в каком-нибудь полуподвале с табличкой «архив»? О том никто пока еще не знал: ни сам Рахманов (что понятно), ни человек в видавших виды «Жигулях». Сразу после полуночи он с третьей попытки включил двигатель своей машины и, не дожидаясь, когда тот прогреется, уехал в неизвестном направлении. Больше он здесь не появлялся. Правда, на этом же месте позже парковались другие автомобили, и там сидели другие водители – но имели ли они при себе термосы с крепким чаем и маленькие чемоданчики на переднем пассажирском сиденье?.. Никто почему-то не обратил на это внимания.

* * *

Где-то в половине второго ночи Таня Лопатко встала, чтобы отыскать сигареты. Она нашла их в прихожей, рядом с темным пятном распластанной на полу одежды. Таня присела на корточки, щелкнула зажигалкой, закурила. Ее куртка (китайской выпечки «Найк», очень приличная, кстати, модель прошлого года) валялась в неестественном положении убитого наповал человека. Таня вспомнила, как снимала ее, – тогда ей хотелось только поскорее избавиться от всего, что на ней надето. А сейчас так и подмывало взять кусочек мела и очертить этот силуэт. Смерть моральных принципов наступила между десятью и одиннадцатью часами вечера в результате проникающего ранения в область промежности… И патологоанатом не поставит диагноза – мораль не его сфера.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале и плотнее сжала голые колени: отражение отдавало порнографией. Да и все происходящее тоже.

«Ты ли это, родная?»

«Ну а кто же? Естес-сно, это я».

– Так и запишем, – сказала она вслух.

– А? – сонно отозвался из спальни Коленька Вышинец.

– Ничего, – сказала Таня. – Спи.

– Что ты там делаешь?

Таня подняла куртку, повесила на вешалку, бережно поправила вывернутый рукав. Потом подняла сигареты с пола и вернулась под теплое одеяло.

– У тебя ноги ледяные, – сказал Коленька.

Таня выпустила струю дыма в потолок.

– Раньше за это судили.

– За что? – поинтересовалась она. – За холодные ноги? Или за ледяное сердце?

Коленька зевнул и тоже взял сигарету.

– За ноги, дорогуся. По закону Великобритании тысяча восемьсот какого-то там года… – Огонек зажигалки осветил нижнюю часть его лица. У него были пухлые, почти женские губы.

– Это нам на втором, кажется, курсе читали?.. В общем, если муж заявлял, что у жены холодные ноги, ее могли это…

Он опять широко протяжно зевнул.

– Извини. Не помню уже. Забыл. Или развод давали без права на часть имущества, или там…

Он приподнял в раздумье брови и посмотрел на Таню.

– Или, дорогуся, принудительное лечение.

– Ноги, что ли, отрубали? – сказала Таня в потолок.

– Не-а. Хуже. Она должна была дать чокнутому негру. Там специальные негры были при каждой тюрьме. Чокнутые. Считалось, кто даст негру, у того ноги горячеют.