Секретный бункер

Андрей припал к окну, прикрылся занавеской. На часах – без дести минут пять. Создавалось ощущение, что в этом городе никогда не рассветет. Плыли низкие тучи. Уплотнялась дымка, вызывая позывы к кашлю. Звуки канонады сюда не проникали – масса домов служила заслоном. Хотя возможно, что канонады уже и не было.

Дворник наконец-то удалился, постукивая лопатой по брусчатке. Он расчистил пешеходную дорожку, хотя вряд ли отдавал себе отчет, что делает. В задымленном пространстве блуждали люди – но все не то. Прошли две женщины с тяжелыми чемоданами. Затем еще одна – за полу ее плаща держалась маленькая девочка. Тащились безоружные люди в военной форме – такое ощущение, что попали под самосвал с известкой. У одного была перевязана рука, у другого замотан глаз, он постоянно трогал повязку, словно не верил, что такое случилось. Многие были контужены – они безучастно смотрели вдаль, спотыкались. Этим людям было безразлично, что произойдет дальше: плен, расстрел, или все обойдется, и им позволят жить мирной жизнью в опозоренной стране.

Ракитин помнил, как немцы входили в наши города в 1941-м – довольные, напыщенные, смотрели с пренебрежением. Летом 1944-го он был в Москве в краткосрочной командировке, видел своими глазами, как через центр столицы вели колонны немецких пленных. Они брели с опущенными головами, боялись смотреть по сторонам, встречаться глазами с людьми. Только некоторые хорохорились, но их было ничтожно мало. Самое удивительное, что вид униженного воинства не вызывал злорадства у населения. Еще недавно простые люди готовы были их всех уничтожить, пылали праведной ненавистью – и вдруг все оборвалось. Тысячи горожан стояли, окаменев, некоторые плакали, даже проявляли сочувствие, передавали пленным еду…

В глубине квартала хлопнул выстрел. Ракитин вздрогнул, припал к окну. Возмущенно заголосила женщина. Видно, чемодан отобрали. В городе, особенно в тех районах, куда еще не вошла Красная армия, появлялись грабители, мародеры. Воцарилось безвластие, со дна поднималась пена…

Дальше было тихо, майор расслабился. Вобликов блуждал по квартире, натыкался на предметы обстановки, ворчал, что это другая планета и он в ней ни черта не понимает! Чистоплюи какие-то жили. В ванной восемь сортов мыла, какие-то флакончики, пузырьки. На кухне в выдвижном ящике десять чистых кухонных полотенец. Вот зачем, скажите на милость, нормальному человеку десять кухонных полотенец?

Лейтенант пристроился рядом, но вид на улицу ему быстро наскучил, снова начались блуждания. Он вернулся в библиотеку, стал изучать корешки книг в шкафах.

– Полюбуйтесь, товарищ майор, какие книгочеи здесь жили… Полные собрания сочинений – Ницше, Гете, Шиллер… И ведь не только для красоты – книжки-то обмусолены… Представляете, даже Лев Толстой есть! Они что, по этим книжкам психологию русского человека изучали? Составляли методику его уничтожения? Нет, это вряд ли – у Льва Николаевича ясным языком сказано, что русского человека уничтожить нельзя…

– Русского солдата мало убить, его еще надо повалить, – усмехнулся Ракитин. – Только это не Лев Толстой. Фраза прусского короля Фридриха Великого, брошенная в сердцах во время одной из битв… Да, по большому счету, ты прав, Вобликов, эти неучи хоть бы исторический материал в головах освежили, пролистали бы мемуары великих, прежде чем на Россию переть…

– Здесь еще и патефон есть, – обнаружил Вобликов. – И целая куча грампластинок… Ну-ка, полюбопытствуем, чем увлекались офицеры СС в свободное от службы время… Бах, Бетховен, Моцарт, Вагнер… ну, это понятно… Абель, Гертер, еще один Вагнер… Дмитрий Дмитриевич Шостакович… Как вам это нравится, товарищ майор? Они совсем сдурели? Советская пластинка, значит, сперли в походе… Ого, да тут у них полный набор – 4-я, 5-я, 6-я симфонии… А ведь считают нас варварами – мол, нет у нас никакого культурного наследия.

– Седьмой симфонии нет? – усмехнулся Ракитин.

7-я, «Блокадная» симфония была написана лауреатом двух Сталинских премий в окруженном фашистами Ленинграде и там же впервые исполнена.

– Нет, Седьмой симфонии в коллекции нет, товарищ майор. Для фрицев это уже слишком. Не понимаю, зачем им это…

– Может, просто музыка нравится?

– Да, это все объясняет, – засмеялся Вобликов, – эстеты, меломаны, мать их…

– Иди, постой у окна, хватит шарахаться.

Они поменялись местами. Вобликов прилип к занавеске, Андрей с наслаждением развалился в кресле.

– Снова фрицы идут, – сообщил лейтенант через минуту. – Такие убитые, потерянные. Даже жалко их…

– Не прогляди, кого нужно.

– Да нет, эти из боя вышли…

Майор вскочил с кресла, схватил рацию. Точно был вызов! Голос Корзуна звучал взволнованно и вкрадчиво:

– Товарищ майор, мы кое-кого видим… Их несколько человек, с нашей стороны появились… Подождите немного… Они на той стороне дороги, за угловым зданием… Видим двоих, маячат у водосточной трубы… Вы лучше не высовывайтесь, а то заметят.

– Ты уверен, что это они?

– Так на них же не написано… Одеты вроде в штатское, но плохо видно… Вот вылупились, быстро переходят улицу по диагонали… За ними еще трое…