Секретный сотрудник

– Яша страдал редким заболеванием – гигантизмом, – пришла на помощь старому другу Валентина Максимовна. – Кто-то же должен дать шанс науке изучить этот крайне неприятный феномен?

– Ну, тогда другое дело, – примирительно пробормотал Ярослав, хотя, честно говоря, так и не понял до конца благородности поступка учёного – сам он до такого ни за что бы не додумался…

Где-то наверху скрипнула дверь, и спёртый летний воздух, полностью заполнивший просторное помещение, разрезал сочный певучий баритон:

– Максимовна, кого там чёрт принёс?

– Это мои друзья!

– У нас нерабочие дни.

– Они из Москвы. Проездом…

– Кто это? – переходя на шёпот, поинтересовался Фёдор Алексеевич.

– Шеф!

– Разрешите представиться: профессор Фролушкин… Из МИФЛИ…

– Очень приятно! – нотки раздражения сразу же исчезли. – Подымайтесь ко мне, пожалуйста…

– Секундочку… Ты остаться внизу, – учёный похлопал Ярослава по плечу и устремился наверх по идеально чистым мраморным ступенькам.

Быстро пробежавшись глазами по табличке: «Директор Белорусского медицинского института товарищ Шульц Файвель Яковлевич», потянул на себя тяжёлую дубовую дверь:

– Разрешите?

Прямо напротив него за обычным письменным столом сидел достаточно молодой и крепкий человек с круглым простодушным лицом, носом-картошкой и большой лысиной.

– Проходите, уважаемый коллега! Как ваше имя-отчество? – Он учтиво поднялся со своего места и вышел навстречу, протягивая гостю руку.

– Фёдор Алексеевич… А кстати, что означает ваше прекрасное имя?

– Я и сам не знаю. Файв, значит, пятёрка…

– Выходит Файвель – пять баллов?

– А что? И такая версия имеет право на жизнь!.. Эх, обмыть бы нам знакомство, но, к сожалению, у меня, кроме спирта, ничего нет – каникулы, да и в директорское кресло я сел совсем недавно, после того как мой предшественник – хвати его кондрашка – отбыл в Москву на повышение. Сейчас он возглавляет там городской отдел здравоохранения.

– Я знаком с Кондратием Кондратьевичем39. Прекрасный специалист и хороший человек.

– Хороший человек – не профессия. А работу он, скажу откровенно, завалил. После чего убёг в столицу.

– Понятно…

– Вы к нам надолго али как?

– До конца августа. Первого сентября нам надо быть в альма-матер…

– С вами ещё кто-то?

– Мой аспирант. Ярослав Плечов.

– Он москвич?

– Нет, как ни странно, белорус. А почему вы об этом спросили?

– Был у меня в юности дружок – Ваня Плечов, в начале двадцатых мы вместе белополяков били.

– Наш Ярослав по отчеству как раз Иванович.

– Представьте его при случае…

– Да чего тянуть-то? Прямо сейчас и познакомлю вас! Сынок, – профессор раскрыл дверь и громко позвал. – Давай быстрей к нам, директор вызывает.

– Слушаюсь! – донеслось издалека.

Где-то внизу раздался частый топот, и спустя мгновение на пороге кабинета выросла худощавая фигура.

– Здрасьте…

– Как похож… Ах, как похож – ну, вылитый Иван Христофорович Плечов! Теперь я готов на любую сумму биться об заклад, что он – твой родной отец.

– Вы были знакомы?

– Почему «были», родной?

– Умер папа. Вскоре после окончания братоубийственной Гражданской войны…

– Жаль… Большой человек твой батя был – и в прямом, и в переносном смысле! Жизнь Шульцу однажды спас – срубил беляка, уже занёсшего шашку над моей бедной головушкой! Постой-постой… Ты с какого года рождения?

– Одиннадцатого…

– Яра? Точно – Яра! Это же тебя мамка повсюду с собой таскала. Форму сшила, будёновку с огромной красной звездой…

– Ну да… Мне тогда и десяти лет не было…

– А ты меня не помнишь?

– Нет.

– Жаль, жаль, – Файвель Яковлевич старательно промокнул мятым носовым платком капельки пота, обильно покрывшие его умудрённое высокое чело, и тихо да почему-то предельно печально затянул:

Шлоф же мир шойн, Янкеле, майн шейнер,
Ди эйгелех, ди шварцинке мах цу…

А ингеле, вос хот шойн але цейнделех,

Муз нох ди маме зинген ай-лю-лю?40—

подхватил Ярослав, вспоминая такие далёкие и такие близкие слова. – Дядя Шульц, ты? Ой, простите товарищ директор!

– Какой, к чёрту, дядя? Я всего на десять лет старше тебя! А Маня, Маня-то как?

– Они ушли вместе. В один день. С тех пор я остался круглым сиротой…

– Да, жаль… Такие люди, такие люди… Мы просто обязаны их помянуть. Максимовна, поди сюда!

– Иду, Файфа, Файфе… Тьху ты, никак не могу привыкнуть к вашему идиотскому имени…

– Не бурчите и не обзывайтесь – уволю!

– Ага, счас… Как бы я сама раньше не ушла!

– Ведро спирту захватите, эксперимент проводить будем! По влиянию цэ два аш пять о аш на проголодавшиеся желудки!

Пить Славка отказался наотрез. Даже за упокой души своих родителей. А вот салом не побрезговал. Тем более что и сам директор уплетал его за обе щёки, ничуть не озабочиваясь явной некошерностью продукта.

– Может, хоть двадцать грамм, так сказать, за компанию? – никак не унимался Шульц.

– Нельзя ему. Яра у нас спортсмен. Плесните-ка лучше мне!

– Сейчас, дражайший Фёдор Алексеевич, потерпите, пожалуйста, одну секундочку…

– Давай на «ты»… Негоже нам, белорусам, «выкать» друг другу…