Секретов не будет

— Нет, что вы! Я не настолько богат, чтобы прокормить Бинго. — И Матевадера громко хохочет при мысли, что его приняли за обладателя такого сокровища. — Бинго принадлежит восемнадцати семьям нашей деревни. Мы его сообща кормим, и он работает на нас всех.

— А что ваш слон умеет делать?

— Все, что нужно. Ведь слон — это наш подъемный кран. Бинго вырывает деревья, носит камни, которые мы ему привязываем к цепи. Кроме того, мы его сдаем внаем — на стройку в город Ратнапуру. Там он носит кирпичи и бревна.

Жак дает Матевадере рупию.

Но Матевадера со свойственной деревенским жителям непосредственностью говорит:

— Бинго принадлежит восемнадцати семьям. И все, что он зарабатывает, и все, что ему дарят господа иностранцы, мы делим на восемнадцать частей. Так, что господин, вы подарили мне всего пять центов.

Жак дает Матевадере еще пять рупий, и теперь тот доволен.

Следующего слона замечает Ришард Фрелек. Мы просим Винсента Амасурая остановить машину. Но у того распланирована каждая минута.

— Господа, если вы будете задерживаться возле каждого слона, то мы уже никогда не сможем возвратиться в Коломбо, — говорит он.

Впрочем, интерес к слонам у нас скоро пропадает. Они теперь все чаще встречаются на дороге. Вот погонщики купают в реке целое стадо слонов. Слонам тоже жарко: нещадные солнечные лучи пробивают даже их толстые шкуры. Слоны весело барахтаются в воде, выпуская из своих хоботов-брандспойтов мощные водяные струи.

Еще несколько часов пути, и мы приезжаем в город Ратнапуру — один из крупных центров страны. В сущности же, это совсем небольшой городок — в нем несколько десятков тысяч жителей. Как же это так получается?

— Ратнапура — это город самобытных умельцев, — объясняет гид. — Здесь процветает много древних промыслов. Изделия мастеров Ратнапуры известны по всей стране и за ее пределами.

Здешние ремесленники группируются по профессиям, и каждый цех занимает отдельные кварталы, как это было в средневековых европейских городах. Дом ремесленника обычно двухэтажный. В верхнем этаже — жилье, в нижнем — мастерская, она же и лавка. Ремесленник здесь работает и здесь же продает свои изделия, образцы которых выставляет на тротуар. Возле лавки громко и пронзительно кричат мальчишки, предлагая прохожим купить товары. Винсент Амасурая останавливает «фиат» на бойком перекрестке, и мы заходим в одну из лавок-мастерских. Несколько человек, сидя прямо на полу, вырезают из брусков черного дерева маленьких слоников — прекрасные сувениры. Черное дерево отличается необычайной крепостью. По просьбе Винсента один из ремесленников берет в руки железный молоток и с силой ударяет им по небольшому бруску. Брусок не только не раскалывается, на нем не остается даже малейшего следа от удара.

Но не поделками из черного дерева известна Ратнапура. Она славится другим. «Ратна» по-сингальски означает «самоцвет», «пура» — город. Ратнапура в переводе на русский — «город самоцветов». С незапамятных времен в окрестностях города добываются алмазы, сапфиры, рубины, аквамарины, топазы, гранаты, аметисты, а в самом городе имеется множество гранильных мастерских. Один из каждых пяти жителей города или ищет, или обрабатывает, или продает драгоценные камни. Много веков назад торговлю самоцветами захватили в свои руки арабские купцы, и поэтому-то еще в средние века цейлонские драгоценности были известны всему миру под названием магометанских камней. И до сих пор гранильным ремеслом здесь занимаются исключительно мавры.

В первой же гранильной мастерской мы познакомились с мавританским юношей Хамедом Султаном. Сложив по-турецки ноги, он сидит перед деревянным станком, похожим на ручную швейную машину. Станок наглухо вделан в земляной пол. Правой рукой с помощью бечевы, привязанной к деревянному пруту, мастер придает вращательное движение оси металлического диска, а левой прижимает к диску рубиновый камешек, закрепленный на другом прутике. Мы восхищаемся работой гранильщика Хамеда Султана. Не имея никаких измерительных инструментов и приборов, он на глаз вытачивает на драгоценных камнях миллиметровые грани. И камень, приобретая все более четкие формы, ярко вспыхивает красным огнем.

— Искусство гранения драгоценных камней передается из рода в род, — поясняет Винсент Амасурая. — Будьте уверены, что отец Хамеда, его дед и дед его деда тоже были гранильщиками.

Из мастерской мы направляемся в центр города на улицу ювелирных магазинов. В их роскошных витринах лучатся, играют всеми цветами радуги несметные сокровища: драгоценные камни всех размеров и форм.

— Вот эти сапфиры для медальонов. А вон этими рубинами украшают золотые перстни и брелоки, — показывает гид.

Мы видим слона из черного дерева, глаза которого сделаны из крупных бриллиантов. В витринах выставлены золотые браслеты, портсигары, статуэтки, усыпанные аметистами, гранатами, сапфирами, топазами, аквамаринами, рубинами.

— Хорошо бы взглянуть, как добываются эти камни, — говорит Олег Скалкин.

— О, это не так сложно, — улыбается Винсент Амасурая. — У меня есть приятель, крупный промышленник, у него много шахт.