Секреты Ротшильдов

Довольно рано освоив азы философии и, конечно же, недолго ей прозанимавшись, я применю эту теорию, чтобы инстинктивно, надо полагать, выработать собственную: я стараюсь поддерживать дефицит, чтобы при каждой возможности делать свою жизнь более яркой. И так с пятилетнего возраста. В те времена мне нестерпимо хотелось танцевать в балетном коллективе для хрупких маленьких девочек: я был единственным мальчиком в трико среди точеных фигурок в пачках. Но через несколько недель я сбежал из хореографического класса и стал пробовать себя в дзюдо. За ним последовали гончарное ремесло, карате, верховая езда, фехтование, шахматы, бокс, рисование, фортепиано, фотография, лыжи, роликовые коньки и фигурное катание, барабаны, гитара, баскский мяч, теннис, настольный теннис, баскетбол и даже немного футбола.

Короче говоря, я себя, конечно, немного заставляю дописать эти страницы, ведь единственное занятие, в котором проявляю упорство, – бросать свои проекты. Этот принцип можно было бы считать моим жизненным кредо. Разве что в какой бы то ни было сфере я открою нечто совершенно новое, не меньше. Себя не переделаешь…

Даже эта рукопись, раз уж зашла речь, могла бы не увидеть свет. Была велика вероятность, что я ее не то что заброшу, но отложу в сторону, прежде чем скорее из гордости, чем из чувства ответственности, вновь взяться за работу. Но чего хочет издатель, того хочет Бог. Таким образом, не могло быть и речи о том, чтобы в вышедшей книге не было ни слова обо мне, хотя бы самой малости, чтобы удовлетворить закономерный интерес читателя к автору. Да будет так. Я соглашусь. А есть ли у меня вообще выбор?

Кто, собственно, такой этот парень, носящий имя рода, который судьба то баловала, то проклинала? Кто он, дерзнувший без разбору и без благословения написать историю собственной семьи или ее подобия? И где его место на шахматной доске или в генеалогическом древе? Нигде.

Что касается моего отца, то на протяжении веков богачи имели возможность заводить несколько романов одновременно, и это заканчивалось вполне предсказуемым образом. Неизбежно я должен упоминать это нехорошее слово, которым определяется мое положение, в каком-то смысле делающее меня неприкасаемым. А ведь добрая половина человечества могла бы охарактеризовать себя этим же словом, но его упоминают только как издевку. Неужели этот статус вызывает столько презрения?

Чтобы мой удел лучше выглядел, постараюсь подобрать синоним и придумать, как представиться не в таком дурном свете. Придумал! Я – внебрачный ребенок. Один из внебрачных детей. Дело в том, что у моего отца, неисправимого оптимиста, затем от другой женщины родилась дочь, и она логичным образом стала для меня единокровной сестрой.

В популярной настольной игре «Счастливые семейства» есть карточки для отца, для дочери и для всех остальных родственных отношений, но нет карточек для гибридного или перекрестного родства и прочих вариантов смешения крови. Понимаете? Эти дети, которые по ходу течения времени все меньше воспринимались как позор, тем не менее не всегда были желанными. А с точки зрения закона становились своего рода «прицепом».

В моем случае моего рождения не ждали. Ни отец, ни мать. Она, однако, перепробовала все, причем на протяжении всей жизни, чтобы появился я. Стоит полагать, она настолько сильно хотела ребенка, что становилась своим собственным врагом и подсознательно мешала моему появлению. Так продолжалось до сорока лет. Отчаявшись, она наконец оставила надежду на материнство и направила мысли в другое русло. Тут-то, на пути к счастью во всей его полноте, появляется свет, и по воле матушки-природы, решившей, что время пришло, появляюсь я.

Сегодня времена изменились, но еще в недавнем прошлом разводиться было не принято. В течение столетий, в особенности в жизни известных фамилий, можно было флиртовать, можно было развлекаться с другими женщинами, а не с той, на которой довелось жениться в юности. В слишком ранней юности… При ограниченных возможностях развеяться разве не справедливо вспомнить, что один раз живем?

Когда я родился, мой отец, харизматичный обольститель, вел себя как настоящий джентльмен. Его законная супруга делала вид, что ничего не видит, и сохраняла лицо. Я ни в чем не нуждался. Моя мать поспешила сделать так, чтобы пока я рос, о том, кто я такой, не распространялись. Такое положение дел, как вы понимаете, всех устраивало.

С юных лет меня приучили скрывать свое происхождение. Сначала я жил в хорошем квартале Тель-Авива, затем вместе с матерью мы отправились во Францию. Закончив в итоге с переездами, чтобы я мог пойти учиться, мы обосновались в XVI округе Парижа. В школе я учился из рук вон плохо. При переводе в следующий класс мне постоянно говорили «в следующем году больше старайся». При этом у меня хорошие отметки по французскому, которым я занимался с прилежанием.