Секс и тщеславие

— О, — только и смогла выдавить Шарлотта.

Голова у нее шла кругом. Она медленно вернулась к столу и молча села с озадаченным выражением лица.

— Так, мы проголосовали за шведский стол, — объявила Мэриан.

Они с Фредди вскочили со своих мест и устремились к лобстерам.

Люси собиралась встать, но Шарлотта с силой схватила ее за руку и заглянула ей в глаза:

— Я видела его. В женском туалете.

— Кого?

— Джорджа Цзао!

— Джордж был в женском туалете?!

— Он зашел по ошибке. Почему ты не сказала мне, что этот парень тут?

— А что рассказывать-то? Сейчас он живет в Нью-Йорке и Ист-Хэмптоне.

— Ист-Хэмптон! Но это слишком близко! Я-то думала, он торчит со всякой шушерой в Хэмптон-Бэйс или Квоге. А эта его ужасная мамаша тоже здесь?

— Да. Мама подружилась с ней.

— Как типично. Она пытается окучить твою мать! Все плохо? Где они живут в Ист-Хэмптоне?

— Сесил раскрутил его на аренду поместья Сиссингхёрст.

— Сесил? Откуда они знают друг друга?

— Долгая история…

— Боже мой! Джордж преследовал тебя? Поэтому он приехал в Ист-Хэмптон?

— Ничего подобного, Шарлотта, — раздраженно сказала Люси.

— Сесил знает о вас с Джорджем?

— Конечно нет.

— О Люси, бедняжка моя… Какой кошмар! Надеюсь, из-за него не нахлынут неприятные воспоминания. Помни, ты тогда была совсем подростком! Юная и впечатлительная девушка, тебя просто захватил первый летний роман с экзотическим иностранцем!

Люси разочарованно покачала головой, раздраженная столь острой реакцией Шарлотты. В то же время волна стыда внезапно захлестнула ее.

— Надо было сказать мне, что он снова нарисовался! Я бы помогла тебе.

— Шарлотта, не начинай. Капри — дела давно минувших дней. Я собираюсь выйти замуж, а Джорджу наплевать на меня. У него девушка-модель из Швеции — светлые пряди, как у афганской борзой, и ноги от ушей.

— Правда? — Шарлотта замолчала. — Но что, если…

Люси резко встала:

— Шарлотта, не желаю этого слышать. Я хочу лобстера. Ты идешь или нет?

X Сиссингхёрст

Ист-Хэмптон

Шеф-повар демонстрировал всем собравшимся за столом двух блестящих жареных уток по-пекински как раз в тот момент, когда Сесил прибыл на званый ужин к Розмари. Он пришел с ящиком бургундского вина «Дюга-Пи Мази-Шамбертэн» для Розмари и целой охапкой цветов.

— Простите, что я был в таком плохом настроении сегодня утром. — Сесил застенчиво улыбнулся, преподнося Мэриан и Шарлотте огромные букеты.

— Какие прелестные пионы! — воскликнула Мэриан.

— И это еще не все, — сказал Сесил, выхватывая две коробки шоколадных трюфелей и передавая по одной Мэриан и Шарлотте.

— Ой! Трюфели из «Дома шоколада»! Мои любимые! Ты прощен на все сто, Сесил, — проворковала Мэриан, а Фредди наклонился, незаметно стянул трюфель и сунул в рот.

— Спасибо, Сесил. Я совершенно не понимаю, за что ты извиняешься, — хмыкнула Шарлотта, про себя прикидывая, кому передарит дорогой шоколад.

— А что случилось сегодня утром? — прошептал Оден на ухо Фредди.

— Сесил вел себя в обычной своей манере, — прошептал в ответ Фредди, его передние зубы были коричневыми от шоколада.

— Милая, можно тебя на минутку? — обратился Сесил к Люси.

— Конечно, — сказала она, вставая из-за стола.

Они вошли в огромную гостиную, отделанную дубовыми панелями, в которой доминировали три гигантские люстры из цветного стекла от «Тиффани» и мебель в стиле венецианского возрождения. Пара уселась на диван ноул, с боковыми подлокотниками и высокой спинкой, и Сесил, откашлявшись, начал:

— Дорогая, я должен объяснить, почему так вел себя сегодня утром. Когда моя семья только-только переехала из Мидленда в Хьюстон, деловые партнеры отца пригласили нас на обед в местный загородный клуб. Они решили сделать папе одолжение и позвали нас в одно из эксклюзивных мест Хьюстона. Мы принарядились: отец надел новый костюм, приобретенный в «Барни Нью-Йорк» в «Галерее», мать купила платье в бутике Ива Сен-Лорана в Павильоне, а меня повела за обновками в «Нейман». Мне было семь лет, и я считал, что выгляжу круто в новой полосатой рубашке и классических брюках от какого-то итальянского бренда, название которого не мог выговорить[119]. Мы добрались до загородного клуба, и мама сразу поняла, что мы одеты категорически не так, как надо. Просто от и до. Костюм отца — чересчур блестящий, ее коктейльное платье от Сен-Лорана — слишком яркое для воскресного бранча, и, что хуже всего, на мне нет пиджака и галстука, чего требовал дресс-код. Ради всего святого, мне было семь лет! Кто знал, что всем лицам мужского пола, независимо от возраста, предписывалось являться в пиджаке и галстуке? Администратор в клубе попытался нам помочь и подобрал для меня то и другое. Я был очень маленьким для семи лет, так что пиджак детского размера висел на мне как пальто. А галстук был ужасным: зеленым, из семидесятых, вонял нафталином. Но никуда не денешься, пришлось его повязать, и я чувствовал себя таким униженным… Помню, остальные мальчики в элегантных темно-синих куртках и брюках «Брукс бразерс» пялились на меня, как на какого-то урода.

— О Сесил… — протянула Люси, чувствуя свою вину.